Монеты России и СССР

Вот я на инвестинге смотрю: 3652 спот, 3692 декабрьский фьюч. В моменте было выше: 3674 и 3714, соответственно.

Тады округлите $ до 100
По инфляции он оди пень 140-150 уже должён.

оттудова и инфа.
плашка товары. только нада не фьючерс задавать, а спот.

Кстати, если нынешнюю спотовую цену перемножить на текущий биржевой курс доллара, на котором торги закончились, то получается, что завтра грамм должен перевалить за 10 тысяч.

в рубле то обвал седни к баксу, в рубле курс нормально вверх уйдет.

ну что, сильвер седни на 115 или сразу на 120 р за грамм цб рф задвинет?

мы в картошку инвестируем , сейчас она как раз резко вниз пошла , может из-за роста серебра

Десятку вижу но пока =9887/гр.

– Хочешь увидеть одну штуку, которая волнует, почти как картина Рембрандта? – спрашивает Георг.
– Ну что ж, валяй.
Он вынимает из своего носового платка какой-то предмет, и тот падает со звоном на стол. Я не сразу различаю, что это. Растроганные, смотрим мы на него. Это золотая монета в двадцать марок. В последний раз я видел такую монету еще до войны.
– Вот было времечко! – говорю я. – Царил мир, торжествовала безопасность, за оскорбление его величества еще сажали в кутузку, «Стального шлема» не существовало, наши матери носили корсеты и блузки с высоким воротом на китовом усе, проценты выплачивались аккуратно, марка была неприкосновенна, как сам Господь Бог, и четыре раза в год люди спокойненько стригли себе купоны государственных займов и им выдавали стоимость в золотой валюте.
Дай же облобызать тебя, о блистающий символ дней минувших!
Я взвешиваю на ладони золотую монету. На ней изображен Вильгельм Второй, теперь он живет в Голландии, пилит дрова и отращивает себе эспаньолку. На монете у него еще торчат лихо подкрученные усы, которые тогда назывались «Цель достигнута». И цель действительно была достигнута.
– Откуда это у тебя? – спрашиваю я.
– От некоей вдовы, получившей в наследство целый ящик таких монет.
– Боже милостивый! Сколько же такая монета сейчас стоит?
– Четыре миллиарда бумажных марок. Можно купить себе домик. Или десяток роскошных женщин. Целую неделю кутить в «Красной мельнице».
Восьмимесячная пенсия инвалида войны.

– Хочешь увидеть одну штуку, которая волнует, почти как картина Рембрандта? – спрашивает Георг.
– Ну что ж, валяй.
Он вынимает из своего носового платка какой-то предмет, и тот падает со звоном на стол. Я не сразу различаю, что это. Растроганные, смотрим мы на него. Это золотая монета в двадцать марок. В последний раз я видел такую монету еще до войны.
– Вот было времечко! – говорю я. – Царил мир, торжествовала безопасность, за оскорбление его величества еще сажали в кутузку, «Стального шлема» не существовало, наши матери носили корсеты и блузки с высоким воротом на китовом усе, проценты выплачивались аккуратно, марка была неприкосновенна, как сам Господь Бог, и четыре раза в год люди спокойненько стригли себе купоны государственных займов и им выдавали стоимость в золотой валюте.
Дай же облобызать тебя, о блистающий символ дней минувших!
Я взвешиваю на ладони золотую монету. На ней изображен Вильгельм Второй, теперь он живет в Голландии, пилит дрова и отращивает себе эспаньолку. На монете у него еще торчат лихо подкрученные усы, которые тогда назывались «Цель достигнута». И цель действительно была достигнута.
– Откуда это у тебя? – спрашиваю я.
– От некоей вдовы, получившей в наследство целый ящик таких монет.
– Боже милостивый! Сколько же такая монета сейчас стоит?
– Четыре миллиарда бумажных марок. Можно купить себе домик. Или десяток роскошных женщин. Целую неделю кутить в «Красной мельнице».
Восьмимесячная пенсия инвалида войны.
(с) "Чёрный обелиск"