Монеты России и СССР

Я всегда очень скептически отношусь к эффективности демонстрации силы.

От этой демонстрации один только вред.
Однажды мы решили продемонстрировать своё полное военное превосходство в сфере, которая считалась у нас несколько отстающей, в сравнении с потенциальными противниками. Такая сфера есть у России всегда, потому как, если уж претендуешь на универсальность и всепобедимость, то обязательно окажется, что где-то есть какая-то слабина в кулаке. В 18 веке и в первой четверти 19 века такой слабиной в российской армии была кавалерия. Не от хорошей жизни мы водили в Восточную Пруссию под наполеоновскую конницу наспех собранных калмыков и башкир, которые всем были молодцы, но только весь поход по центральной России воскрешали нравы Неврюева побоища, так что приходилось ещё долго чесать затылки гражданским властям тех губерний и уездов, по которм прошлись дети степей. А на поле битвы иррегулярная конница она, конечно, необходима, за неимением лучшего, но арканы и стрелы - это некий перебор в начале 19 века. Какой-то даже экзотический момент. Мы - люди нормальные, с кругозором, для нас использование калмыков, башкир и киргизов на европейском театре военных действий- это дело привычное. Вот, если бы Бонапартий бросил на нас полки каких-нибудь ирокезов или гаитянскую линейную пехоту, с куклами вуду вместо полковых значков, мы бы, конечно, удивились.

Про казаков ничего писать не буду. Это тема дискуссионная, я её касаться не хочу. Понятно, что свои функции казаки выполняли безукоризненно, но также понятно, что открытого столкновения с конницей регулярной выдержать не могли по техническим причинам, да и против плотного пехотного строя тоже не годились.

Естественно, что, подводя итоги наполеоновский войн, русское командование решило создать такую конницу, чтобы земля дрожала! Чтор б кони были звери! Что б в Вене и Париже штукатурка бы сыпалась при малейшем передвижении русской конной армады к границам.

И вот 1837 год.
Скрытый текст
Для Николая Павловича год был знаменательный. Во-первых, 40 лет исполнилось. Во-вторых, опять же 40 лет закону о престолонаследии, который , в конечном итоге и возвёл Николая на престол. В-третьих, 30 лет русскому позору в ,Тильзите исполнилось. Пушкина убили, Зимний дворец сгорел из-за двух истопников. В "Обозрении расположения умов и некотррых частей государственного управления в 1837 году", рука верноподанного наблюдателя выводит: " Не было слышно такого шума, того говора, тех различных толков, которые обыкновенно при пожарах в толпе существуют. Здесь господствовала тишина: жители столицы, со всех концов города сбежавшиеся, стояли вокруг пылающего дворца в безмолвии; они с ужасом и каким-то благоговением смотрели на это разрушение царственного дома". Естественно, что государь свой народ понимал и горящее здание дворца было окружено по периметру гвардейскими частями, стоящими спиной к пожарищу, а дулами со штыками к благоговеющей толпе, сбежавшейся со всех концов города. Меньшая часть военнослужащих таскала из пожара "разнообразные святыни", тоже "с благоговением". И бросала святыни эти в кучу, забрасывая другими святынями. Народ благоговел и на это зрелище. Через два года Зимний дворец восстановили, совместив с Пасхой. как волшебно отозвался барон Корф: "Запустение и пепел сменились ликующей жизнью; пожирающее пламя - огнями радости!" Царь со своим семействои и всем блеском двора своего вошёл в Белую залу дворца и вся эта переливающаяся алмазами процессия "двигалась между двумя длинными рядами главных мастеровых, участвовавших в восстановлении дворца- большей частью русских мужичков с бородами и кафтанах. Многие кланялись почти до земли, плакали. Государь казался чрезвычайно довольным и весёлым". Через нескоторое время восстановленное здание начало осыпаться. И штукатуркой приличной толщины накрыло дворцовых гренадёров. Но медали всё равно выдали. На одной стороне медали было царское "Благодарю", на другой - "Усердие всё превозмогает". Три главных восстановителя Клейнмихель, Долгоруков и Волконский получили эту медаль с бриллиантами, чиновники получили золотую, всем мастеровым (до 7.000 человек) была выдана медаль серебряная. Носить её было велено на Андреевской (голубой) ленте высшего ордена империи св. Андрея Первозванного. Практически все участники этого процесса воостановления, пратически все награждённые знали, что восстановление было халтурным и денег на этом попёрлось очень много, может, поэтому мужички с бородами и в кафтанах и плакали, стоя на коленях? А Клейнихель - нет, не плакал, не такой он был человек, Медаль носили, впрочем, недолго. Среди народа она популярностью не пользовалась. В самый разгар праздника поставили водевиль "Купец третьей гильдии", в каком-то действии на сцене появился актёр Григорьев с медалью на голубой ленте. "Что это,верно, за Бородино?", - спрашивают у него. "Да так-с, по искусственной части... вывезли фунтиков тридцать мусору-с". И это про медаль, на которой "Благодарю" от государя. Прямо со сцены, в костюме купца третьей гильдии, народного артиста поволокли в тюрьму. На гауптвахте актёр просидел неделю. Тот же Корф с радостью отмечает, что Николай вспоминал эту историю со смехом и любил её часто рассказывать.
что ещё было в 1837?
Наследник престола Александр вместе с Жуковским поехали "венчаться с Россией", всё плакали от умиления на пару, как же им хорошо жить в такой хоршей стране, спасибо, папа! Папа по переписке с сыном понял, что нет, не в него Саша пошёл. Постоянно просит за смягчение участей всяких карбонариев, декабиристов, даже за Герцена вступился. История с Герценым вообще покаательная. Откройте "Былое и думы" Александра Ивановича и откройте письмо Александра папе своему. Александр попросил смягчить ссылку Герцену, перевести его из Вятки во Владимир. Мол, Герцен - он хороший! А Герцен пишет, что приехало к нам какое-то толстое чмо, все перепугались, попряталсь, но я не такой, провёл для чма экскурсию, так что все просто умерли от восторга, заменил я во всём трусливого нашего губернатора, а на бале у чма, когда все перед ними лебезили, а он только персики ел, я к нему даже и не подошёл, охота была со всякой шушерой разговаривать, но заметил, что косточки от персиков чмо кладёт на подоконник!
Ещё в Москве объявился "помещичьий крестьянин самых ограниченных понятий, род юродивого, неспособной ни к какой работе...возымел мысль о составлении некоего посредничества между правительством и народом через избранных из среды народов представителей, для улучшения быта простых людей". Такого освобожденного по безумию от оброчных латежей политолога полиция арестовала, когда политолог рвался к царю. Запихнули ем рот шапкой и отправили, "по его собственному желанию, на житие в монастырь". По собственному желанию оказался он впоследствии в яме, и, продолжая высказывать свои причудливве желания, надел на себя цепи. Продолжая измываться над охраной требованием исполнения своих собственных желаний, политолог последовательно лишился от гангрены двух рук.
А ещё в 1837 году Пушкина убили. Про Пушкина в отчёте III Отделения один абзац, из которого мы узнаём, что " дошли слухи, что будто бы в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и вести гроб людьми, приготовив для этого жителей Пскова... имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о Пушкине представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов, - высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить сии почести, что и было исполнено".
Блеск! Негласными мерами устранить желание людей запрячься в гроб с Пушкиным. Такого негласного устранения желания сейчас можно добиться только через лучи, что делают из обучателей. А раньше жандармы обходились даже без газа и элктричества. И боролись с торжествои либерализма в виде запряжённых в гроб псковичей.
Про Воскресенские маневры закончу позднее, если господь сподобит.

На острие удара

За бабушкой моей ухаживал какой-то дедок посторонний. Опасный такой дедуся, подполковник. Пробор, усы щёточкой, пальто из шевро, трость. Постоянно вывешивал на доске у бабушкиного подъезда строгие объявления. Острый карандаш, трафарет, гуашь, рамка. Кратко, доступно, по пунктам. Помню осенью 91 приезжаю к бабушке. У подъезда объявление знакомой руки и родного стиля. Весь подъезд крепкий, партийный, из отставников, сталинские соколы, цигейковые воротники, на ГКЧП-шные денёчки чуть меня не повесили за утерю бдительности, разложение и просто для куражу. А тут ГКЧП сдулся, стали поговаривать о втором нюренбергском процессе, подъезд вешать меня передумал, а надумал продолжить борьбу в подполье. Потому как на объявлении подполковника плакатным пером с подводом:

ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ!!!
18.10.1991. 18.00.
Тема: "Вспомним дни боевые!"
Комната актива дома.
Повестка встречи:
1. Обсуждение текущего момента.
2. Доклад о международном положении майора В.П. Вахмянина.
3. Разбор персонального дела Батурика К.Ф. (семейные конфликты, дебош).
4. Танцы. Чай.

Явка строго обязательна.

П/полковник Фруге В.А.

Прихожу к бабушке, говорю: "Александра Ивановна! Ваш кавалер в безумство впал, собирает наше вороньё на тризну по КПСС, видимо".
Бабушка мне, как всегда, сощурясь и хладнокровно: "Маразматик решил стать конспиратором. Вчера спрашивал, а не знаю ли я рецепта невидимых чернил. Пропал офицерик". Она всех ниже по званию называла офицерики или матросики. Накрасила бабушка губы у зеркала, что я видел ровно три раза в жизни, спустилась вниз, подошла к объявлению милого своего и отпечаток губ прямо на фамилию. "Собьём, Джон, охранку со следа...Борделить - так на всю трёшницу! Зря ты приписал пункт "подготовка покушения (отравление, подрыв) на Горбачёва". Это дешевит комедию, Джон, дешевит..."

Это я написал не про Крым. Распрягайте, хлопцы, коней.

В мае 2010 года в мемориальной квартире Александра Сергеевича Пушкина на Арбате журналистам был представлен неизвестный ранее так называемый "нетворческий" автограф поэта - подпись в подорожной тетради.

Находку в фондах Центрального исторического архива Москвы совершила старший научный сотрудник Государственного литературного музея Светлана Бойко. В тетради для записи прихода и расхода подорожных бланкетов она нашла запись от 27 июля 1830 года: "До Казани Коллежскому Асессору Александру Пушкину с будущим 2 лошади, 829 верст. 3 р. 16 коп". В последней графе стоит подпись: "Подорожную получил коллежский асессор Александр Пушкин".

Бойко сразу узнала почерк поэта. Находка автографа величайшего русского поэта - огромная удача для исследователя. Но не сенсация. Историки подсчитали: Пушкин исколесив более 35 тысяч верст отечественных дорог. Неожиданность - в другом. О поездке Пушкина в 1830 году в Казань исследователям ничего не известно. Согласно тщательной выверенной академической биографии поэта, в Казани он окажется только в 1833 году, когда будет работать над историей Пугачева. А в конце июля 1830 года Пушкин по всем раскладам должен был быть в Петербурге. Это - во-первых. Во-вторых, в подорожной тетради указан чин поэта - коллежский асессор (VIII класс), в то время как Пушкин вроде бы числился коллежским секретарем - на два чина ниже.

Автор этих строк связался со С. А. Бойко с целью разъяснить возникшую историческую коллизию. Она заявила, что склоняется к мнению, что станционный чиновник допустил ошибку при записи в тетради чина, а поэт, расписываясь в получении подорожной, ее "сознательно повторил". "Помните слова из незаконченного пушкинского "Романа в письмах", - уверяла нас Светлана Бойко. - "чины в России необходимость хотя бы для одних станций, где без них не добьешься лошадей". При этом мы узнали, что в настоящее время "со скрипом" проводится экспертиза обнаруженного автографа поэта. К тому же появились скептики, которые считают: подорожную в Казань мог получить брат Пушкина Лев, который и расписался за поэта. Конечно, можно представить, что Александр Пушкин с целью быстрее получить лошадей на станции указал "чин повыше". Но представить подобное все же сложно. Даже если принять версию, что подорожную вместо Александра Пушкина подписал его брат Лев, все равно обнаруженный Светланой Бойко автограф вызывает немало гипотез.

Для того, чтобы как-то прояснить ситуацию автор приступил к поиску в архивах страны оригинала еще какого-нибудь подорожного документа поэта в сопоставимые сроки для уточнения хотя бы чина поэта. Известно, к примеру, что в конце апреля 1829 года Пушкин предпринял путешествие в Арзрум, и как, утверждают исследователи, 4 марта 1829 года ему выдали подорожную в канцелярии петербургского военного губернатора. Но оригинала этого документа в архивах нет. Правда, заместитель директора Государственного архива Ставропольского края Е.И. Сеничкина прислала нам вырезку из газеты "Ставропольская правда" от 9 февраля 2007 года, в которой имеется факсимиле текста подорожной, действительно выданной поэту санкт-петербургским почтовым директором Константином Булгаковым. Приведем ее текст: " Г. чиновнику 10 класса Александру Сергеевичу Пушкину, едущему от Санктпетербурга до Тифлиса и обратно предписано Почтовым местам и Станционным смотрителям давать означенное в подорожной число почтовых лошадей без задержания, и к приезду оказывать всякое содействие". Напомним, что подорожная - письменное свидетельство, необходимое для проезда по почтовым дорогам империи. Она выдавалась губернскими или уездными властями и удостоверяла, во-первых, личность, что заносилось в специальный журнал на каждой станции, во-вторых, возможность получить на почтовой станции зависевшее от чина и звания проезжающего определенное количество лошадей. И вновь историческая загадка: на оборотной стороне подорожной Пушкина для проезда в Тифлис сделана приписка: "Сие предписание в Командантском управлении при Горячих минеральных водах явлено и в книгу под 109-й, записано 8 Сентября 1829 года. В должности плац-адъютант подпоручик Войтикович". Это означает, что Пушкин предъявил подорожную только на обратном пути из Тифлиса в Санкт-Петербург. А в Тифлис, на кавказский театр военных действий во время русско-турецкой войны 1828-1829-х годов, он пробирался без предъявления необходимых документов. Проделать такое было невозможно без специальных санкций высшего военного командования или разрешения управляющих Кавказским краем сановников. Но и в этом случае не все выглядит однозначно. 12 мая 1829 года начальник штаба армии Паскевича барон Остен-Сакен сообщал военному губернатору Грузии генерал-адъютанту Стрекалову: "Известный стихотворец, отставной чиновник Х класса Александр Пушкин отправился в марте месяце из С.-Петербурга в Тифлис, а как по высочайшему его имп. величества повелению состоит он под секретным надзором, то по приказанию его сиятельства графа И. Ф. Паскевича имея честь донести о том вашему превосходительству, покорнейше прошу не оставить распоряжением вашим о надлежащем надзоре за ним по прибытии его в Грузию". Пушкин прибыл в Тифлис 27 мая 1829 года.

Тайны Третьего отделения

9 августа 1824 года Пушкин прибыл в имение Михайловское, куда он был сослан по распоряжению императора Александра I. В этой ссылке поэт пережил выступление в Санкт-Петербурге декабристов. В июле 1826 года по приговору Верховного уголовного суда были повешены пятеро из них: Рылеев, Пестель, Каховский, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин. В сентябре 1826 года император Николай I приказывает Пушкину прибыть в Москву "в своем экипаже свободно, под надзором фельдъегеря не в виде арестанта". 8 сентября 1826 года в Москве, в Чудовом монастыре, состоялась встреча нового императора и поэта. О состоявшейся тогда беседе написано немало, но мало сохранилось сведений достоверного характера. Можно утверждать только то, что между собеседниками было достигнуто какое-то устное соглашение. Николай I разрешил Пушкину жить в обеих столицах. Но это было не то, о чем пишут по этому поводу многие пушкинисты: мол, император сразу вызвался выступить в роли единственного цензора его сочинений. Дело было намного тоньше и сложнее. 12 июля 1827 года глава Третьего отделения А. X. Бенкендорф докладывал Николаю I: " Пушкин, после свидания со мной, говорил в Английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить здоровье Вашего Величества. Он все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно". В октябре 1827 года шеф Третьего отделения получает сообщение: "Поэт Пушкин ведет себя отлично хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит государя и даже говорит, что ему обязан жизнью, ибо жизнь так ему наскучила в изгнании и вечных привязках, что он хотел умереть".

Пушкин, конечно, понимал, что за ним ведется негласный надзор. Когда в апреле 1828 года началась война России с Османской империей, он решил переформатировать сценарий действий. Николай Путята, литератор, с 1823 года адъютант генерал-губернатора Финляндии А. А. Закревского, пишет в своей "Записной книжке": "Я довольно часто встречался с Пушкиным в Москве и Петербурге.. По многим признакам я мог убедиться, что покровительство и опека императора Николая Павловича тяготили его и душили. Посредником своих милостей и благодеяний государь назначил графа Бенкендорфа, начальника жандармов. К нему Пушкин должен был обращаться во всех случаях. Началась Турецкая война. Пушкин пришел к Бенкендорфу проситься волонтером в армию. Бенкендорф отвечал ему, что государь строго запретил, чтобы в действующей армии находился кто-либо не принадлежащий к ее составу, но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе: хотите, сказал он, я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою? Пушкину предлагали служить в канцелярии Третьего отделения". Кстати, существуют и воспоминания А. А. Ивановского, чиновника Третьего Отделения, достоверность которых не подвергается сомнению. Вот что он пишет: "В половине апреля 1828 года Пушкин обратился к А. X. Бенкендорфу с просьбою об исходатайствовании у государя милости к определению его в турецкую армию. Когда ген. Бенкендорф объявил Пушкину, что его величество не изъявил на это соизволения, Пушкин впал в болезненное отчаяние... Он квартировал в трактире Демута... Человек поэта встретил нас в передней словами, что Александр Сергеевич очень болен и никого не принимает". Но Пушкин принял Ивановского. "Если б вы просили о присоединении вас к одной из походных канцелярий: Александра Христофоровича Бенкендорфа, или графа К. В, Нессельроде, или П. И. Дибича - это иное дело, весьма сбыточное, вовсе чуждое неодолимых препятствий", - заявил жандарм. "Ничего лучшего я не желал бы!.. И вы думаете, что это можно еще сделать?", - воскликнул Пушкин. На что последовал ответ: "Конечно, можно".

Походная канцелярия Бенкендорфа - это контрразведка. В компетенцию Третьего отделения входило, помимо всего прочего, и управление главной Императорской квартирой, и Собственный Его Императорского Величества конвой. Граф К. В, Нессельроде, МИД - это политическая разведка. П. И Дибич - военная разведка. До 1832 года - официальной даты создания в России политической разведки - собственная разведка существовала в военном Министерстве и коллегии иностранных дел России. В начале XIX века Александр I провел реорганизацию высшего государственного управления России, и вместо коллегий были учреждены министерства. Одновременно его именным манифестом министрам министерств было указано немедленно образовать канцелярии в министерствах. Созданная канцелярия МИД подразделялась на четыре экспедиции. Первая экспедиция ведала азиатскими делами, вторая - перепиской с Цареградской миссией и всеми внутренними делами, третья - "перепиской на французском языке с министрами в чужих краях и внутри государства", а также выдачей заграничных паспортов, четвертая - нотами и записками от иностранных министров. Каждую экспедицию возглавлял управляющий в должности коллежского советника (соответствовал чину VI класса). Также в МИД были организованы и три секретные экспедиции. Первая - цифирная (шифровальная). Вторая - цифирная (дешифровальная), и третья - газетная (служба перлюстрации) и архив. Впоследствии экспедиции были преобразованы в отделения с повышением ранга управляющих. В 1832 году Николай I реорганизовал центральное управление МИД. Были образованы департаменты. Департамент внутренних сношений, Департамент хозяйственных и счетных дел и Департамент внешних сношений, который объединил секретные экспедиции и архив министерства. Курировал Департамент внешних сношений МИД непосредственно начальник Третьего отделения Его Величества Собственной Канцелярии А.Х. Бенкендорф.

Перед нами письмо Пушкина А. X. Бенкендорфу от 21 июля 1831 года: "Заботливость истинно отеческая государя императора глубоко меня трогает. Осыпанному уже благодеяниями его величества, мне давно было тягостно мое бездействие. Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея), к несчастию, представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского асессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении. Не знаю, можно ли мне будет получить то, что мне следовало. Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю его величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует), и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т. е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые всё еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению. Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках. Не смею и не желаю взять на себя звание историографа после незабвенного Карамзина; но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III".

Поэт сделал свой выбор - МИД. Согласно существовавшему положению, в Российской империи при назначении на ту или иную должность необходимо было соблюдать определенную бюрократическую процедуру. Прошение о назначении на должность подавалось на имя Императора только чиновниками, которые соответствовали должностям первых четырех классов, а назначение оформлялось высочайшими приказами и именными указами Правительствующему Сенату. Чиновники первых трех классов - члены Государственного Совета, сенаторы, члены Святейшего Синода, министры, главноуправляющие, их товарищи (заместители), члены комитета и Совета министров, генерал-губернаторы - назначались непосредственно императором. Чиновники IV класса - директора департаментов министров, обер-прокуроры Сената, прокуроры судебных палат, губернаторы - и некоторые чиновники V класса - вице-губернаторы, управляющие казенными палатами - назначались императором по представлению министров. Академик В. А. Чудинов, изучая архивный материал Пушкинского дома по разделу "деловые бумаги", выявил все обстоятельства, связанные с возвращением Пушкина на работу во внешнеполитическое ведомство Российской империи.

20 июля 1831 года Пушкин написал письмо Николаю Первому с просьбой зачислить его на государственную службу. Обычно подобные бумаги в царской канцелярии рассматривались с некоторым временным люфтом. Тем более, речь шла о поэте, имевшем с точки зрения циркулировавших тогда слухов неоднозначную политическую репутацию: вольнодумец, связан чуть ли не с декабристами и т.д. Но имперская бюрократия работала на редкость быстро. 21 июля 1831 года Николай I приказал Бенкендорфу дать указание Карлу Нессельроде принять Пушкина на службу в МИД. 23 июля 1831 года Нессельроде получает письмо от Бенкендорфа о Высочайшем повелении определить в Государственную Коллегию Иностранных Дел "известнейшего нашего поэта, Титулярного Советника Пушкина, с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I". Как видим, Бенкендорф указывает государственный чин поэта - титулярный советник IX класса, хотя Пушкин формально числился отставным коллежским секретарем X класса. Ошибка? В этой связи 14 ноября 1831 года Нессельрроде специально обращается к императору с уточняющим вопросом: "Каким чином определить "известного нашего поэта, коллежского секретаря Пушкина в Коллегию?". В тот же день в МИДе принимается приказ: "Государь Император Высочайше повелеть соизволил: отставного коллежского секретаря Александра Пушкина принять в службу тем же чином, и определить его в Государственную Коллегию Иностранных Дел". Но тогда почему все же Бенкендорф упоминает чин Пушкина - титулярный советник? Более того, Пушкину был назначен оклад в размере 5000 рублей, что соответствовало в те времена окладу заместителя директора департамента министерства или губернатора, но не соответствовало низкому чину коллежского секретаря. К тому же, как выясняется, хотя Пушкин состоял на службе в Коллегии иностранных дел, официально зарплату он получал не из финансовых фондов МИДа для выплаты жалования её сотрудникам, а из специального фонда Николая I в министерстве финансов.

9 декабря 1831 года император пожаловал Пушкину чин титулярного советника. Поэту объявили об этом во время принятия присяги 4 января 1832 года на Английской набережной в доме № 30. Но самое интригующее в том, что Пушкин в один и тот же день подписал два присяжных листа: Клятвенное обещание и текст с присягой. На первом документе он значится как "коллежский секретарь", а на втором - "титулярный советник". То есть в МИДе он - коллежский секретарь. Тогда по какому департаменту он - титулярный советник?

Антимасонская клятва

Из мидовских "клятв" поэта можно сложить ребус. Автор при содействии сотрудника Архива внешней политики России историка Игоря Григораша обнаружил еще несколько уникальных документов. Начнем с указа императрицы Екатерины II от 1791 года. Он гласит: "Кроме министров департамента иностранных дел, каковыми Ее величество почитает канцлера (или без сего звания управляющего оным департаментом), вице-канцлера и членов секретной экспедиции, никто из прочих членов Коллегии не ходил в дома чужестранных министров, не имел с ними разговоров о делах, никого из них в своем доме не принимал, и ни под каким видом не вел с ними переписки или пересылки". Этот документ обязаны были подписывать все служащие чиновники департамента или вновь зачисленные в его штат. Под ним мы обнаружили автограф Пушкина. Тем не менее поэт, вопреки указу Екатерины II, вел достаточно свободный образ жизни. Если судить по дневниковым записям, то он открыто посещал светские салоны, общался с иностранными послами и дипломатами, рассуждал о внутренней и внешней политике России. На его мнение часто ссылались дипломаты в своих депешах. Исследователи архивов вюртембергского и австрийского министерств иностранных дел обнаружили некоторые такие документы. В них Пушкин предстает как "видный дипломат, политический деятель, идейный глава так называемой русской партии".

9 июня 1817 года воспитанник Царскосельского лицея Александр Пушкин получил первое назначение в Коллегию иностранных дел на должность переводчика с денежным содержанием семьсот рублей в год. Служба в Коллегии для всех сотрудников начиналась с присяги императору Александру Павловичу. Она была принесена 15 июня 1817 года. Новые сотрудники МИДа обязательно знакомились и с содержанием документа Коллегии от 5 марта 1744 года о неразглашении служебной тайны, а также с указом Петра I "О присутствующих в Коллегии иностранных дел, о порядке рассуждения по делам особенной важности и по бумагам текущим и о назначении числа чиновников с распределением должностей между ними". Пушкин должен был подписать эти два документа для получения доступа к секретным документам. Однако такие документы с автографами Пушкина в Архиве внешней политике России отсутствуют. Еще один интригующий факт. 13 августа 1822 года Александр I издал так называемую антимасонскую клятву, которую в обязательном порядке должны были подписать все сотрудники МИДа. "Мы, нижеподписавшиеся, объявляем, что мы не принадлежим никаким ложам Масонским или тайным обществам, внутри империи или вне ее существовать могущим, и что мы впредь принадлежать оным не будем",- говорится в этом указе. И под этим документом нет подписи Пушкина, хотя тогда он не отчислялся из штата МИДа. Наша версия сводится к следующему: либо Пушкин подписывал соответствующие документы в ином ведомстве, либо мидовские документы с автографом поэта по каким-то причинам исчезли. На наш взгляд, первая позиция более близка к исторической истине.

Любопытно, что в 1826 году император Николай I решил еще раз подтвердить своим указом антимасонскую клятву, поскольку по попавшим в его распоряжении данным, МИД был "засорен масонами и членами других тайных обществ". Они, состоя в штате внешнеполитического ведомства, могли знать, подписал ли Пушкин антимасонскую клятву или нет. Это имело принципиальное значение для поэта, поскольку от этого зависел успех или неуспех задания, которое ему было поручено выполнить во время так называемой "южной ссылки" 1820 года в Бессарабию.

Внедрение в тайные общества

Ко времени появления лицеистов в МИДе всеми делами заправляли статс-секретари Иоанн Антонович Каподистрия и Карл Васильевич Нессельроде. Управление образованной в 1818 году Бессарабской областью находилось в руках статс-секретаря Иоанна Каподистрия. Он был министром иностранных дел Республики Ионические острова, основанной адмиралом Ушаковым. По Тильзитскому миру 1807 года с Францией Россия уступила ей протекторат над этими островами. Каподистрия уехал в Санкт-Петербург, где был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел. В 1811 году, будучи секретарем русской миссии в Вене, он основал Гетерию филомуз - Союз греческих патриотов, который строился по принципу масонских структур.

....Весной 1820 года Пушкина вызвали к военному генерал-губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу для объяснения по поводу содержания его эпиграмм, посвященных Аракчееву. По городу носились слухи, что Пушкина ссылают. Как писал Ф.Н.Глинка, "Гнедич с заплаканными глазами бросился к Оленину; Карамзин, как говорили, обратился к государыне, а Чеодаев хлопотал у Васильчикова, и всякий старался заложить слово за Пушкина". Но слова и слухи шли своею дорогою, а дело исполнялось по высочайшему повелению. Поэту было объявлено, что сочинение и распространение эпиграмм несовместимо со статусом государственного чиновника. Однако пушкинистами установлено, что автором эпиграмм на Аракчеева являлся не Пушкин, а Рылеев. То есть Пушкину выстраивали легенду неблагонадежного, готовя его перевод, а не ссылку, в кишиневскую канцелярию И. Н. Инзова. Существует еще одно подтверждение того, что Пушкин ехал на юг на выполнение оперативного задания. За две недели до принятия решения императором о переводе Пушкина на юг, когда о его отъезде из Санкт-Петербурга ничего не было известно, директор одного из департаментов МИДа Н.И. Тургенев 23 апреля 1820 года сообщал русским дипломатам в Константинополь: "Пушкина дело кончилось очень хорошо. У него требовали его оды и стихов. Он написал их в кабинете графа Милорадовича. Как сей последний, так и сам государь сказали, что это ему не повредит и по службе. Он теперь собирается ехать с молодым Раевским в Киев и в Крым". 6 мая 1820 года в Константинополь из российской столицы следует еще одно письмо: "Пушкин завтра едет к Инзову. Государь велел написать всю его историю, но он будет считаться при Каподистрии".

17 мая Пушкин прибыл в Екатеринослав на место службы. Но случилось так, что, искупавшись в Днепре, он "простудился" и его отпустили лечиться на Кавказ на два месяца. Только для больного это была странная поездка. Маршрут - Ставрополь, Владимирский редут, станция при реке Безымянная, Прочный окоп, Царицынский редут, Темижбек, Кавказская крепость, Казанский редут, Тифлисский редут, Ладожский редут, Усть-Лабинская крепость, Карантинный редут, Екатеринодар, Мышастовка, станица Ивановская, Копыл (Славянск), Курки. Далее - Темрюк, Пересыпь, Сенная. Наконец, 14 августа он оказываются в Тамани. Перебирается в Крым, следует из Керчи в Феодосию и оттуда на военном бриге в Гурзуф. Из Гурзуфа вместе с молодым Раевским Пушкин верхом на лошадях добирается до Ялты. Оттуда через Мисхор и Алупку направляется в Бахчисарай. Можно согласиться с теми исследователями, которые эту поездка поэта считают инспекторской по приграничным войскам, а не оздоровительной прогулкой. Все это развенчивает легенду, что Пушкин был сослан на юг за ненадлежащее поведение и порочные эпиграммы. Однако официальные власти не могли опровергать расхожие домыслы: не объявлять же во всеуслышание, что сотрудник МИДа Александр Пушкин выполнял секретную миссию на юге накануне готовившейся войны с Османской империей.

В начале 1820-х годов Бессарабия была ареной крупных политических событий. Сам бессарабский наместник, генерал И. Н. Инзов увлекался модными тогда масонскими идеями, считался лицом, происхождение которого было весьма загадочно; молва упорно делала из него незаконного сына какой-то очень высокопоставленной особы, чуть ли не самого Павла Первого. В Кишиневе Пушкин оказался в гуще событий. Там было множество тайных обществ. Каждое из них преследовало собственные цели. В начале 1821 года вспыхнуло народное восстание в Валахии (историческая область между Карпатами и Дунаем). Его поднял Тудор Владимиреску. Поводом для выступления стала смерть господаря Валахии Александра Суццо. Восставшие объявили своей целью освобождение от ига местных бояр, а также фанариотов (перешедших на службу к туркам константинопольских греков, из числа которых назначались молдавские и валашские господари). Одновременно с этим активизировалась деятельность тайных греческих обществ на юге Греции - в Морее. На севере вспыхнуло восстание гетерии.

23 февраля 1821 года греки под командованием сына молдавского и валашского господаря, генерал-майора русской армии, одного из руководителей тайной греческой организации "Фелике Гетерии" Александра Ипсиланти начали военные действия в Валахии. Но князь Александр Ипсиланти - бывший адъютант Александра I, личный друг российского министра иностранных дел Каподистрии - в Яссах совершил опрометчивый, хотя, возможно, и выверенный шаг. Он издал воззвание, в котором намекал на поддержку борьбы греков со стороны некой "державной силы". Император Александр I усмотрел в этом намек на Россию, на подрыв ее позиций в "Священном союзе". 9 марта 1821 года император, как бы в доказательство приверженности принципам сохранения в Европе незыблемости порядка, исключил Ипсиланти из русской службы. Сыграл ли в этой случае свою роль Александр Пушкин? Полагаем, что да, если анализировать под "разведывательным углом" сохранившиеся его записки о складывающейся ситуации в этом регионе империи. Для исследователей тут еще много тайн, поскольку многие доклады поэта в "центр" либо исчезли, либо до сих пор носят гриф "совсекретно" в российских архивах.

Что же касается масонов, то любопытными выглядят "Записки" И.Д.Якушкина: "Приехав в Каменку, я полагал, что никого там не знаю, и был приятно удивлен, когда случившийся здесь А. С. Пушкин выбежал ко мне с распростертыми объятиями. Я познакомился с ним в последнюю мою поездку в Петербург у Петра Чаадаева, с которым он был дружен и к которому имел большое доверие. Василий Львович Давыдов, ревностный член Тайного общества, узнавши, что я от Орлова, принял меня более чем радушно. Он представил меня своей матери и своему брату генералу Раевскому как давнишнего короткого своего приятеля. С генералом был сын его полковник Александр Раевский. Через полчаса я был тут как дома. Орлов, Охотников и я, мы пробыли у Давыдова целую неделю. Пушкин, приехавший из Кишинева, где в это время он был в изгнании, и полковник Раевский прогостили тут столько же. Мы всякий день обедали внизу у старушки матери. После обеда собирались в огромной гостиной, где всякий мог с кем и о чем хотел беседовать... Раевский, не принадлежа сам к Тайному обществу, но подозревая его существование, смотрел с напряженным любопытством на все происходящее вокруг него. Он не верил, чтоб я случайно заехал в Каменку, и ему хотелось знать причину моего прибытия. В последний вечер Орлов, В. Л. Давыдов, Охотников и я сговорились так действовать, чтобы сбить с толку Раевского насчет того, принадлежим ли мы к Тайному обществу или нет. Для большего порядка при наших прениях был выбран президентом Раевский. В последний этот вечер пребывания нашего в Каменке, после многих рассуждений о разных предметах, Орлов предложил вопрос, насколько было бы полезно учреждение Тайного общества в России. Сам он высказал все, что можно было сказать за и против Тайного общества. В. Л. Давыдов и Охотников были согласны с мнением Орлова; Пушкин с жаром доказывал всю пользу, которую могло бы принести Тайное общество России. Тут, испросив слово у президента, я старался доказать, что в России совершенно невозможно существование Тайного общества, которое могло бы быть хоть сколько-нибудь полезно. Раевский стал мне доказывать противное и исчислил все случаи, в которых Тайное общество могло бы действовать с успехом и пользой; в ответ на его выходку я ему сказал: "Мне нетрудно доказать вам, что вы шутите; я предложу вам вопрос: если бы теперь уже существовало Тайное общество, вы, наверное, к нему не присоединились бы?" - "Напротив, наверное бы присоединился",- отвечал он. "В таком случае давайте руку",- сказал я ему. И он протянул мне руку, после чего я расхохотался, сказав Раевскому: "Разумеется, все это только одна шутка". Пушкин... был очень взволнован; он перед этим уверился, что Тайное общество или существует, или тут же получит свое начало и он будет его членом; но когда увидел, что из этого вышла только шутка, он встал, раскрасневшись, и сказал со слезой на глазах: "Я никогда не был так несчастлив, как теперь; я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка".

В 1821 году Пушкин вступил в масонскую ложу "Овидий", "Кишиневские масоны, - сообщает А.В.Тыркова-Вильямс в своей книге "Жизнь Пушкина", - действовали довольно открыто". Но такая пора продолжалась недолго. На юге России началась реорганизация армии. Инзов оставил свою должность. Из управления МИДа была изъята Бессарабия, в результате и Пушкин остался не у дел. Его перевели в подчинение к графу С.М. Воронцову, который вскоре дал ему поручение по обследованию губерний, где "возродилась саранча". Поэт счел это оскорблением и подал в отставку. В августе 1822 года Александр I подписал указ об "уничтожении масонских лож и всяческих тайных обществ". В указе сказано, что цель запрета лож - поставить преграду "всему, что ко вреду государства служить может", ибо "беспорядки и соблазны, возникшие... от существования разных тайных обществ, из коих иные под наименованием лож масонских, первоначально цель благотворения имевших, другие занимаясь сокровенно предметами политическими, впоследствии обратились ко вреду спокойствия государства". Тем не менее, многие сотрудники МИДа, и даже члены декабристских тайных организаций имели предписание сохранить членство в масонских ложах "по государственным соображениям".

Так что Николай I вернул Пушкина в одно из самых секретных учреждений России, каковым являлся МИД, допустил его к наиболее секретным документам России, архивам собственной семьи, а также к материалам восстания под руководством Емельяна Пугачева. И в находке Светланы Бойко неизвестного автографа Пушкина, выявлении ею факта поездки поэта в 1830 году в Казань, и его указание в подорожной тетради "чина повыше" нет ничего удивительного. Подобных таинственных поездок поэта по городам и весям империи было множество. Мы уверены, что работа в архивах на этом направлении может преподнести пушкинистам еще немало исторических сюпризов. Автор этих строк связался со Светланой Андреевной Бойко и ознакомил её с разработанной им версией. Последовал короткий ответ: "А почему бы и нет!".

Ультиматум.

Волосы дыбом!

Австрия в начале ультиматума перечисляла все проступки сербского правительства (отдыхавшего в это время, по большей части, в Австрии). Главными проступками были "попустительство террористам и прочим антиавстрийским элементам". Белград безосновательно (на тот момент) обвиняли в причастности к сараевским убийствам. Далее шли требования:

-торжественно и публично осудить сербским правительством всякой агитации против Австро-Венгрии
-в приказе по сербской армии король Сербии должен был также осудить антиавстрийские выпады среди сербского генералитета и офицерства
-Австрия требовала ужесточить контроль над сербскими СМИ со стороны сербского правительства для снижения накала антиавстрийской пропаганды, ведущей к войне
-Австрия требовала закрыть враждебные Автрстрии общественные организации в Сербии
-Был представлен список сербских офицеров и чиновников, замешенных в антиавстрийской деятельности. Австрия требовала увольнения этих господ с государственной службы.
-Австрия требовала строгого наказания всех лиц с сербской стороны, замешенных в сараевских событиях.

Сербия приняла все условия австрийского ультиматума.

Кроме одного (п.5-6): Сербы отказались допустить на свою территорию австрийскую следственную группу для расследования сараевских событий.

Ещё раз перечитайте условия ультиматума, принятые сербами и перечитайте условие, сербами яростно отвергнутое. Взвесте на весах здравого смысла. Обычно ведь пишут, что сербы восстали против страшного покушения на собственный суверенитет! Что сербов возмутило то, что Автрия диктует им условия внутренней политики и кадрового резерва. А на деле, все эти страшные условия по увольнению офицеров,закрытию газет, приказам по армии, указания королю Сербии, что и как говорить и пр. сербы приняли. А вот австрийскую полицию копать заговор против Фердинанда не захотели принять! Обычную следственную группу. Для меня это очень показательно. На любой позор были согласны, только не копате у нас, кто отдавал приказ о терроре. Вильгельм, которому переслали ответ сербского правительства написал на докладе: " Блестящий результат за 48 часов! Он превзошёл все ожидания. Отпадают основания для войны". И даже попросил Вену использовать открывшуюся принятыми условиями ультиматума возможность для невоенного решения.

Сербы прекрасно знали своё состояние после своих двух недавних войн, не питали иллюзий по отношению к мощи российской армии, совершенно ненавидели болгар, т.е шансы свои оценивали резво. Но по формальному признаку ультиматум был ими отвергнут. 25 июля 1914 года австрийская мисия выехала из Белграда. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии.

И ничего страшного пока не произошло. Очередная бочка пороха рванула на Балканах.

Но тут уже в ход пошли тяжёлые фигуры Германской и Российской империй. Россия объявила частичную мобилизацию военных округов, Киевского, Одессского, Московского и Казанского, нацеленных на Автро-Венгрию.

Сазонов кинулся к англичанам и французам. Сазонов умолял британцев опубликовать заявление образца 1911 года, что Англия поддрежит своих союзников. Он надеялся, что это может остановить хоть на время Берлин. Что из этого получилось?

Французский президент и министр иностранных дел всё ещё неторопливо плыли в белль Франс и находились вее зоны обслуживания сети. Заменяющий преьера Франции министр заявил, что Франция "не собирается драматизировать события". Министр иностранных дел Грей порадовал нас мудрой мыслью, что всё это "давний конфликт тевтонов и славян", не имеющий значения для всей Европы. Посол Его величества Бьюкенен просто улыбнулся и сообщил, что "Англия из-за Сербии воевать не будет".

Отличное начало для войны, правда? А?! Сторонники верности союзническому долгу, как вам всё это? Россию швырнули как Ларису Огудалову на "Ласточке", а обещали в .Париж. И это ещё и война не началась!

24 июля кайзер Германии сообщил Англии и Франции, что "ссора Австрии с Сербией" может быть покончена лишь усилиями этих двух стран, их конфликт должен быть локализован, ибо всякое вмешательство третьей державы ( России) должно вызвать"по естественной игре союзов" неисчислимые последствия. Англия и Франция согласно кивнули геранскому гению.

Россия , имея на руках развязного сироту - Сербию, оказалась чуть ли не зачинщицей мирового пожара, какой-то заполошной деревенской дурой, забежавшей в благородное собрание. И такие любезные ранее союзники стали вдруг настолько джентельменами, что согласились проводить Россию-матушку на стылуюулицу, где её уже поджидали при свете фонаря дядя-Вильгельм и дедушка Франц, согласные уже на частичное удовлетворение своих потребностей, одним востоком, т.е. нами
Начальник Главного штаба германской армии Мольтке-младший произнёс: "Мы готовы и теперь, чем скорее, тем лучше для нас".
Создалась ситуация, когда великий план Шлиффена можно было откорректировать, ликвидировав сначала восточную угрозу рейху при попустительстве западных российских союзников.

Все колебания Николая Александровича, за которые ему так доставалось и от современников, и от исследований, все эти жалкие телеграммы кузену Вилли, метания по кабинету - не только от известного безволия самодержца. Рушилась система европейского присутствия России. повторялся кашмар его прадеда, Николая Павловича. Россия запуталась в доверии и обманах. Всё что строилось: валютная система, индустриализация, программа военного обновления - всё оказывалось бессмыслецей.

Спас (хотя "спас"- это не очень подходящий термин) ситуацию для России, уже стоящей перед войной в одиночку в Австрией, тем блоее опасной, что готовились мы, прежде всего, к войне с Германией, сам кайзер Вильгельм. Особым ходом своей мысли ( а мысли у кайзера были причудливы как совместные постановки Линча и фон Триера по сценарию Тарантино), Кайзер испугался, что Россия ( у которой разум был, по мнению кайзера), не будет защищать сербов-цареубийц (подчеркну - цареубийц, причём рецедивных), что Франция будет удерживать Россию от войны с Австрией, а Англия останется нейтральной! И что тогда?! Чем заняться рейху? Для чего было столько стараний? Жертв? И химизации? Вроде как, всю конструкцию построил, всех гостей на кровавый ужин позвал, а теперь его, кайзера, отправят крутить шашлыки за сарай?! Не порядок..

28 июля министр Сазонов принял германского посла графа Фридриха фон Пурталеса, на которой Пурталес сказал : "Теперь уже поздно".

Дальше начнётся германская радиоигра с императором Николаем. 28 июля Вельгельм телеграфирует Николаю, что обещает воздействовать на Вену ради "нашей дружбы..." Следующая телеграмма от того же 28 июля: Вильгельма грубо советует Николаю не впутывать в свои дела Германию и обращаться непосредственно к императору Австро-Венгрии. Все эти телеграммы (воскрешающие метод О.Бендера) пришли на скромную просьбу нашего самодержца-мыслителя "как-то повлиять на Вену и не дать зайти ей слишком далеко". Дезоориентация Николая шла полным ходом. Не знаю, ржали ли немецкие телеграфисты, отбивая послания Вильгельма брату Коле.

Николай хватается за последнюю соломинку: предлагает передать спор между Австрией и Сербией в Гаагский трибунал или Третейский суд. Хохотала уже вся Европа, а не только нмецкие телеграфисты.

29 июля, пока в Европе ещё хохотали, начальник Главного штаба российской армии генерал Янушкевич объяснял полковнику Н.А. Романову азы мобилизационных процессов. Частичная мобилизация забьет русские железные дороги и сорвёт возможную общую мобилизацию. От западных союзников многозначительная тишина. Царь колеблется. Ему не очень хочется воевать в одиночку, но и стать неподготовленной жертвой агрессии тоже страшно. Никогда ещё пред Николаем Александровичем не стояло такое сложное управленческое решение, на которое его, собственно, уполномочил бог и народ. Узнав, что Австрия мобилизуется поностью, царь утвердил указ о всеобщей мобилизации в России.

За несколько минут до передачи указа по военным округам, царь отменяет своё решение. Ещё бы, ведь он получил новую телеграмму от кайзера, в которой Вилли говорит о старой дружбе. Поэтому Никки отменяет всеобщую мобилизацию, но продолжает мобилизацию войск, направленных против Австрии.

Ночью в Петербург приходит паническая телеграмма русского посла в Берлине Свербеева: Германия объявила всобщую мобилизацию, Германия начала общую мобилизацию. Германия готова напасть на Россию. От союзников России - тишина.

Утром 30 июля на квартиру к Янушкевичу прибыл военный министр Сухомлинов, по телефону вызвали Сазонова. Встреча происходила в неофициальной обставке. Составили план: Сазонов скачет в Петергоф, уговаривать Николая. В случае успеха уговоров Сазонов звонит Янушкевичу. Янушкевич отбивает телеграммы на главном телеграфе, потом ломает свой телефон и прячется, пока царь снова не передумал.

Позвонили царю - царь в Петергофе отдыхает, телефон в петергофском дворце только в комнате камердинера, под лестницей. Царь спускается в комнату камердинера, под лестницу. Янушкевич умолил царя принять Сазонова. Царь назначает министру Сазонову встречу на 15 часов. А дальше уже Россия. Министр приезжает к абсолютному монарху в минуту наивысшего напряжения сил и опасностей для империи с 10 минутным опозданием. Говорит около часа. Царь возражает. Потом взволнованно говорит: "Сергей Дмитриевич, пойдите и телефонируйте начальнику Главного штаба ( это в комнату, значит, камердинера иди), что я приказываю провести общую мобилизацию". Сам решил не ходить больше в камердинерскую, помазанник.

Всё.

Дальше была уже пустая беготня Пурталеса к царю, телеграммы царя в Вену, ультиматум Германии России. С опозданием в один час против запланированного (планировали на 18, случилось в 19 часов) 1 августа 1914 года Германская империя объявила войну России. Союзники России безмолвствовали.

3 августа немецкие войска вторглись в Бельгию. В это же день Германия объявила войну Франции. 4 августа Британская империя объявила войну Германии.

Осталось только понять экономическую подоплёку участия в этой каше России? Уточнить цену вопрос, так сказать.

1. Однажды моим камчадальским предкам попался в руки журнал о технике. Больше всего мои предки недоверчиво смеялись над статьёй, в которой рассказывалось о "смелом многообещающем изобретении" - перфорированной туалетной бумаге, появившеся в туалетах университета им. Ломоносова. В этом же номере рассказывалось о возможном реактивном полёте в слои, выше стратосферных, и про освоение Луны силами добровольцев, которых из-за специфики лунного грунта нужно снабжать специальными деревянными луноступами. На Луну камчадалы летали и индивидуально, и коллективным образом с незапамятных времён. Ничего там интересного для них не было. Летали по необходимости. Праздник Вороны - лети на Луну, говорить с Вороной о том, как ты прожил прошлый год. Кому это интересно, господи, на Луну-то летать?

2. Моё отношение к СМИ находится полностью в русле отношения к радио моих камчадальских предков. Радио, по мнению моих камчадальских пращуров, было нужно строго для одного дела - "рассказывать как в городе, у других, на материке".

Когда по радио рассказывали, как дела обстоят в их родном районе, мои камчадалы огорчались: во первых, неправда, во-вторых, неинтересно же! Это как крик в советской столовой: готовите говно и порции маленькие!

А когда рассказывали про Америку, камчадалы радовались, потому как многие в Америке были. И Сан-Франциско с притонами знали лучше, чем Хабаровск. Про Москву камчадалы радио не особо верили: что это за метро?! кто поверит в такую несусветицу?! Поезд зарыли в землю - это, допустим... пусть. Это представить можно. Зарыли с людьми - тоже, в принципе, понятно. Но чтоб поезд ещё и ездил под землёй, а люди ещё и радовались этому кошмару... Немыслимо.

Но слушали камчадалы по радио про Москву с удовольствием. Москва присылала вкусное повидло, камчадалы считали, что если присылают бесплатное повидло, то можно послушать и про метро.

Только когда объявили о начале войны, камчадалы поняли, зачем действительно нужно радио.

О пневматике

Не многие знают, но я получил какое-то образование.
Конечно, будем реалистами, образование я, скорее всего, не получил, невозможно ведь получить то, что тебе насильно запихивают за шиворот, и волокут, растопыренного, из лекционной на следующий курс. С другой стороны – “получить монета, тоже вполне реальная конструкция.
Так что, ладно, будем считать, что образование я получил. Как получают монета. Т.е. вышел из подъезда с намерениями, вернулся в подъезд уже с образованием, шмыгая разбитым и ёкая затронутым. Всё, иди домой уже, кандидат наук, за тобой позже зайдут. Ободрись.
Вчера устраивал православное застолье. Мне даже православных некоторое количество удалось в гости заполучить. В общей толпе моих родственников православные смотрелись очень хорошо. По правде сказать, в толпе моих родственников даже я смотрюсь неплохо. Да и вообще – в толпе моих родственников даже группа сбежавших из фармлаборатории бабуинов выделится в очень выгодном ракурсе. Но не надо думать плохо про моих родственников. Потому как у меня в Горбалсе есть дальние родственники.

Вот о них можно думать всё…

Православные, не привыкшие к поеданию мяса в стоячем пати- положении, обступили меня и стали спрашивать про божественное. Странное дело – как только я вхожу в помещение, то после получаса молчания, прерываемого тихими всхлипами, обязательно найдётся один-два человека, которые начнут меня спрашивать про божественное. Ряса моя их что ли обнадёживает? Или боевое кадило на цепочке?

Речь зашла про известную многим интеллигентам фразу: “Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное” (Мф.5:3) В греческом оригинале, извините за транслит: ” Makarioi hoi ptohoi to pneymati hoti ayton estin he basileia ton oyranon ”
Кстати говоря, в синодальном переводе евангелия от Луки “блаженны нищие духом, ибо ваше есть царство божие” (Лк.6:20) допущена оговорённая неточность – греческий текст был “гармонизирован”. В греческом оригинале у Луки сказано: “Makarioi hoi ptohoi, hoti humitera estin he basileia toy Theoy”, т.е у Лки просто о “нищих” говорится. Но это так, к слову.

Когда интеллигентные верующие начинают мне рассказывать варианты трактовки фразы про
“нищих духом”, мне всякий раз очень любопытно их слушать. Редко в каком вопросе человек раскрывается так полно, выговаривается столь неосторожно, как в этом.

Обычно люди не принимают в расчёт следующие обстоятельства:

1. Греческое слово “птохос” ( одновременно могущее быть как существительным, так и прилагательным) означает как “нищий”, так и “бедный”, “лишённый”.

2. “Нищий” означает нуждающийся. В русском языке не употребляется конструкция “нищий – чем” ( не просто выговорить нищий пищей). В греческом подобная конструкция типична.

3. В принципе, птохос можно перевести как “бедный” ( английские версии переводов оперируют именно этим словом): “Счастливы те, кто знает, что они бедны духом…” В библии короля Якова: “Блаженны бедные духом (poor in spirit). Подчёркиваю – бедные (poor), а не нищие (beggars).

4. Обращает на себя термин “to pnevma” ( известный нам по пневматике и пневмонии). В раннегреческой философии, как мы все прекрасно знаем, “пневма” часто обозначала воздух как одну из четырёх стихий. У стоиков “пневма” – фактор космический, это космическое дуновение или космический ветер, придающий телам разные качества. Человеческая душа у стоиков – это “тёплая и огненная пневма”. И “всё едино в силу единого дыхания (“пневмы”) и напряжения, связующего небесное с земным”, как указывает 778 фрагмент собрания стоических текстов фон Арнима. Огненная пневма у ранних христиан, через неоплатоников, трансформируется в одну из божественных ипостасей – святого духа (Pneyma Agion). Напомню, что дух святой нисходит на апостолов в виде огненных языков (Деян.2:1-4).

5. Матфей не случайно использует термин “пневма”. Он не использует, например, термин psyche (дыхание, душа, дух) и noos (ум, разум, мысль).

6. В 1-м послании Коринфлянам (1 Кор.15:44) вообще противопоставляется “пневматическое” и “психическое”. “Сеется тело душевное (psychikon), восстаёт тело духовное (pneymatikon)”.

7. У Матфея выражение “нищие духом”, соответственно совсем не о том, что обыкновенно понимает масса интеллигентных верующих. Это как с “Царствием божьим”. Люди отчего то воображают себе всякие пасторали, а царствие то божье – понятие эсхатологическое, обозначающее конец этого мира, конец земной истории, по Апокалипсису, новую землю и новое небо.

8.”Нищие духом” у Матфея – это не нищие, не смиренные, не уничижающие себя и даже не простецы в духе графа Толстого. “Нищие духом” – это понятие, обращающее внимание верующих на время земного торжества учения, т.е. на посюстороннее утверждение правды (системы христианских ценностей), противопоставляемой другим правдам (ценностям). Нищие духом – взыскующие борцы. Вот чего русскому православию решительно не достаёт, на мой взгляд.

Когда над поляной стих мой голос, осатавалось только с обеспамятовавших слушателей часы поснимать да и через забор перелезть, прижимая к груди мешок с куличами. Продирась через кусты, желаю всем.
Кроваваго всем воздаяния, друзья.

P.S. Обращаю ваше внимание не то, что, если у Луки: “Блаженны нищие, ибо вам принадлежит царство божье. Блаженны голодающие ныне, ибо вы насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо вы возвеселитесь” (Лк.6:20-21), то у Матфея: “Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся…Блаженны преследуемые за правду, ибо им принадлежит царство небесное” (Мф.5:6-10). Матфей максимально сближает, а может быть, отождествляет нищих духом и страдающих за правду.

Так вот разговорился я со своим теннисным тренером-девушкой о личном. О моём личном разговор короткий: татуировки “Оля” на левой пятерне и перебитая из “Кати” в “Катитесь” на правой. Вся личная жизнь просто на ладони. Разговорились о личном девушки-тренера. Обычно, когда барышни начинают рассказывать мне о своих переживаниях и сердечных тайнах, я сажусь на лавочку, на которой меня и находят через продолжительное время уборщицы. Я тайн выдавать не буду. Многое просто позабыл, глотая воду из бутылочки, раскусив пластик на этикетке. Но основной вывод сделать успел: женщины любят нехороших: социопат – прекрасно, неврастеник- чудесно, грубый – дайте двух, психопат – отлично! Отчего так? – это я, намыливаясь в душе, размышлял. А оттого, что ситуация такая кругом – хорошие молодые люди – это просто хорошо замаскировавшиеся негодяи. Лучше уж выбирать пороки явные. А то нарвёшься на тихого филателиста, а он тебя на марку сменяет, отведёт в свой клуб марочников и вручит подслеповатому.

О вреде печатного слова

А проруби в этом году еще долго будут – на то есть многочисленные приметы. Коли много есть сосуль – значит на дворе июль. Минус сорок в сентябре – затяжной бывать зиме. Много примет в газетах пропечатывают.

Давайте же газеты почитаем.

Я сегодня опять очень качественно порылся на помойке одной заповедной – она на улице Галактионовской находится. Почему так смело пишу – вас же не пустят туда всех. Туда, к ящикам то тем помойным только меня пускают. У меня ж выслуга лет бешеная, я сугубо положительный человек. Не то что… Так что смело можете даже не надеяться на закрома-то мои диковинные.

И нашел я в той запомоине своей не только много вкусных и полезных вещей, но и газеты.

…в давке при открытии магазина икея раздавили инопланетянина
…кровавая бойня в “пятёрочке” – трое подростков зарезаны замороженным филе окуня
…операция тайд продолжает кровавое шествие по ираку
…Киркорову пересадили печень крокодила
…Во вьетнамских общежитиях вводятся патрули по охране таджикских собак
…в супы “гурмания” добавляют алмазную пыль
…А этому не дала! Откровения психоаналитика К. Собчак.
…солдат-сексопатолог забил трёх дедов табуреткой
…Паоло Коэльо – сын Мартина Бормана
…Понтий Пилат проходил по делу Иеговы свидетелем.
…Д. Буш приговорен Басманным судом к расстрелу.
…Королева Англии поёт в туалете “Дубинушку”

Давайте же немедленно создадим фракцию! Зловещий союз! Против фантазий!

шо книгу надо продать ...сил нет чо возвеличивать одного...кстати библия не рекомендует...бери пару банок..и такого философа собеседника можно надыбать...меня так и прёт с этого дела...куды там карнегам железным достоевским и ильфам-катаевым...забористая смесь...тока шоб горючка не кончалась

Хочу без банок!!!

Вот книги бесплатно!

Так для чего же газеты-то возникли?

Меня всегда интересовал вопрос, а для каких целей возникли газеты? Я вот регулярно читаю две газеты: одну из Самары, чтобы узнавать в ней про несчастья других, а вторую из Глазго, чтобы просто поддержать издание, первый выпуск которой был посвящён началу бунта в североамериканских колониях.

Так для чего же газеты-то возникли? В России понятно для чего – газеты возникли для пропаганды. Они были казёнными, они писали про мудрость властей. Тут вопросов нет.

А как во Франции, например? 30 мая 1631 года в Париже появилась первая французская газета. Газета эта называлась “Газетой”. почему я не написал “Газетта”? Потому, что в моих скромных дореволюционных Лависе и Рамбо пишется “Газета”. Вот и я так решил.

У французов есть первая газета, она была частной, поэтому у французов есть и “первый журналист”, Теофраст Ренодо. Он был медиком. Неплохим. Одно время лечил Людовика XIII. Этот процесс был нескончаемым – лечить Людовика. Людовик страдал всеми известными науке болезнями и ещё пятью науке не известными. Поэтому вокруг короля была толпа врачил, каждый молодец, у каждого методика, друг друга ненавидят страшно. Ренодо, видя, что толпа докторов щетинится и выстроена в плотную фалангу, решил пробиваться к королю хитрым манёвром. Он начал бесплатно лечить всяких бедняков. Бесплатное лечение бедняков, что тогда, что сейчас – процесс очень выгодный во всех смыслах. На бедняках Ренодо испытывал новые лекарства, получил хорошую репутацию, а так как статистики никто не вёл по числу загнувшихся от испытаний, то и репутация была не просто доброго айболита, но и очень квалифицированного. Сейчас таким образом лечат африканцев, как мы знаем, всякие волонтёры из фармакологических компаний.

Но люблю я Ренода не только за это. Я люблю его и за другое.

1. Ренодо первым в Европе создал “mont-de-piete” – ссудную кассу, где нуждающиеся могли получить треть стоимости приносимых ими вещей. Это не совсем уж ломбард. Ломбард – это когда частники, гобсеки всякие и прочие старухи-процентщицы. А учреждение Ренодо было государственным. Проценты были божескими, невыкупленные вещи не поступали к продаже целый год. Долги палками не выбивали. На этот счёт был королевский указ 1637 года.

2. Ренодо изобрёл адресный стол: картотеку адресов и жителей, с использованием новейших тогда технологий учёта.
Ну, вот помните вы только возраст и фамилию – в адресном столе Ренодо эти данные сводились из разделов “год рождения” и “фамилия”, потом данные сверялись с разделом “адреса” и всё – птица в клетке. Адресный стол Ренодо понравился решительно всем: властям, горожанам, наёмным убийцам. Сказать по правде, Ренодо создал первую социальную сеть, накинутую на Париж. Данные в адресном столе постоянно обновлялись, люди меняли статусы, сообщали обновления. Дураков то тогда было ого-го сколько, не то, что сейчас.

3. Ренодо изобрёл ещё агентство для найма служащих. И был, таким образом, ещё родоначальником всех нынешних красавишен из HD. Первый владелец рекрутингового агентства расположил свой центр трудоустройства, совмещенного с адресным столом и ссудной кассой, на улице Каландр, около здания Парижского суда. На вывеске был “Большой петух”, рядом ещё был огромный Новый рынок. А это значит что? А это значит, что с рынка поступали вещи, из суда-информация, отовсюду – новости. Плюс клиентура и оттуда, и оттуда. Плюс на охрану тратиться не надо. Чуть позже Ренодо выкупил второй и третий этажи и создал в Париже первый офисный центр, сдавая внаём помещения для адвокатов и начинающих своё дело предпринимателей.

4.Чем ещё занимался Ренодо? Он торговал информацией о состоянии финансов и торговли. Выдавал информационные справки о конкретных торговых крупномасштабных начинаниях , их последующем развитии и выдавал прогнозы по 21-бальной шкале. Как королевский медик он имел доступ к инсайду самого высокого уровня, как владелец социальной сети отслеживал перемещения торговых компаний, открытие новых, закрытие старых, прочерчивал между всем этим линии (на стене у него висели специальные планшеты по направлениям), от нанятых им для состоятельных людей слуг поступал инсайд базового уровня и т.д. Денег за простые прогнозы Ренодо не брал. Он брал за информацию другую информацию. Фиксировал её, и уже сводные прогнозы продавал в Амстердам и в Лондон. Во Франции рейтинговое агентство Ренодо считалось объективным и неподкупным. Деньги-то во Франции он не брал. А голландцы и англичане платили по полной, но тайно, само собой. Понятно, что сведения от Ренодо были не только экономического свойства, поэтому платили не только тайно, но и хорошо.

5.Естественно, что при таком бизнесе, у Ренодо скапливалось огромное количество информации разного уровня и степени полезности. Выбрасывать всё это дело на свалку архива Ренодо не захотел. И решил публиковать ряд не особо полезных, но интересных сообщений в виде отдельных выпусков. Газету Ренодо на первоначальном этапе раскрутки издания распространял бесплатно. Себестоимость была не очень велика, поэтому Ренодо мог себе позволить расклейку газет и их доставку по определённым в адресном столе домам.

6. Как строилась стратегия продвижения “Газеты” на рынке информационных услуг.
1-й номер. Всё о внешней политике. Ни слова про состояние дел во Франции.

2, 3, 4, 5 – номера тоже самое.

6 номер – рассказ о местоположении минеральных лечебных источников во Франции с указанием, как туда проехать и кого спросить. Чтобы читателям было интересно не просто прочесть, а ринутся на эти самые источники, в 6 номере, в другой статье рассказывалось, что в Париже замечены случаи лихорадки, есть смертельные случаи и зараза распространяется невиданными темпами, не щадя никого. Заметка о лихорадке заканчивалась мнением анонимного автора, что единственным шансом на спасение является немедленный выезд из столицы всех, кому дорога жизнь и кто не хочет оказаться в лапах предстоящего карантина.

7 номер – “Газета” внезапно, как бы из журналистской отваги, набрасывается на испанское посольство, которое поздравило Людовика XIII с выздоровлением, которое случилось несколькими месяцами раньше. Отношения с Испанией было тогда у Франции не очень. Испанская граница была тогда недалеко от Парижа. Вскоре случится война, битва при Рокруа, в которой 21 летний герцог Энгиенский размолотит непобедимые испанские “железные терции” и хребет Испании будет сломан.

9 номер – появляется светская хроника. Отъезд королевы из Парижа, рассуждения, отчего уехала и что за этим теперь последует. Появляется реклама на ходовой товар: в продажу по такому-то адресу появились антиправительственные памфлеты.

10 номер. Всё о короле! Сообщение о том, что король и его министры желают, “чтобы их действия были известны всем и каждому”. Далее репортаж о королевской охоте. “Король может устыдить всех политиков, писавших о королевской власти, так как он делает больше того, что даже они считают необходимым для короля. Он- ловкий наездник…его замечательная набожность заставляет признать его самым добродетельным человеком в своём королевстве. Так как королева отличается подобно же добродетелью, то нечего удивляться тому, что не найдётся ни одного человека среди их подданных, который жил бы в таком добром согласии со своею женой (напомню, что имя добродетельной верной жены Анна Австрийская), в котором живут между собой его и её величества. Только невежественные или мятежные люди позволят себе назвать всё это лестью”. Г-н Колесников, Рашентудей! Букетик на могилку Ренодо! Скромный дар признательности своему предшественнику по части соблюдения баланса между допущенностью и понятной немногим ироничностью для своих.

12 номер. “Король убил пять волков!” И далее: “Следующая охота будет на лисиц, которые очень должны страшиться, потому что у короля счастливая рука против всех вредных животных”. И глазом так правым шмыг-шмыг. Ладно, что фото тогда делать не умели, а то бы у нас были фотокарточки голого по пояс Людовика, скачущего верхом в преследовании пороков и лисиц.

Тонко работал товарищ Ренодо. Эту тонкость он и заповедовал европейской журналистике. У нас в России было труднее. Журналисты в “Ведомостях” собирались под бой барабана, а некоторых секли. Поэтому в полутона русская журналистика старается не лезть. Да пошли они, напишем как в присланном циркуляре, но своими словами. Поэтому и пропаганда в России была всегда прямолинейной, армейской, наотмашь, чтоб сразу накрыть всех. Начали войну с Наполеоном, после убийства герцога Энгиенского (другого), во всех русских газетах напечатали официальное сообщение, что Наполеон-антихрист. Естественно, что в церквях всем прихожанам, по инструкции, сообщили тоже: Бонапарт – антихрист. Все русские , в принципе, поверили, сразу же видно, что Наполеон – исчадье зловонного ада! Потом мы с Наполеоном помирились на время, подписали Тильзитский мирный договор. И пропагандистская машина России закряхтела: еба, как нам теперь объяснить явно недоумевающему народу, что православный государь, помазанник божий, мирится, обнимается и целуется с антихристом?! А сверху циркуляр: публиковать массово гравюры с объятиями на мосту Наполеона и Александра Павловича! Гравюры опубликовали, разослали, и тут вспомнили, что про церкви, про церкви забыли! Попы-то продолжают борьбу с бывшим антихристом, а теперь братом Бонапартом. Эдак, мы всё население с ума посводим! С гравюрами, анафемами и прочим. Еле выпутались тогда, повысив цены на алкоголь. Народ про антихриста Бонапарта сразу забыл и переключился на инициатора вздорожания необходимой водки – Сперанского. В Сперанского вцепились и начали трепать. Потом алгоритм русской пропаганды не изменился, на танке за розами не ухаживают, понятно же.

Отвлёкся.

Через некоторое время Ренодо додумался до разделения газеты на тематические блоки. Один тематический блок издавался под названием “Газета”, второй тематический блок издавался под названием “Текущие новости из разных мест”. Ренодо объяснил нововведение так: “для удобства чтения, а также потому, что оба выпуска совершенно отличаются друг от друга по содержанию. “Новости” занимаются северными и западными странами, а “Газета” – южными и восточными”. Естественно, что при блочном подходе цена и тираж газеты выросли.

Через год Ренодо стал выпускать ежемесячный дайджест: “Отчёт об известиях, полученных из всех стран мира в течение месяца”. Лежалые новости можно стало продавать ещё раз, плюс количество читателей увеличилось за счёт экономных на время и деньги людей. В дополнение к дайджесту Ренодо стал выпускать “Экстренные известия”, специализирующиеся на сенсациях. Эти стоили дороже. Потом сенсации из “Экстраординер” печатались в “Газете”, потом попадали в дайджест. Конвейер заработал.

Что бы ещё замутить? – подумал, вероятно, Ренодо. И немедленно начал выпуск криминальной хроники под названием “Приговоры парламентского суда”. Парламентами тогда называли суды. Первый выпуск скандалов, интриг, расследований был посвящён разводу брата короля и Маргариты Лотарингской.

“Разнообразие в газетах будет способствовать пробуждению замирающего аппетита читателя” – сказал Ренодо своему патрону Ришелье. Ришелье сам писал в газету Ренодо, посылал ему секретно кое-какие правительственные бумаги. Вот это был “источник”, вот это я понимаю “от нашего анонимного источника в правительстве”, работающего первым министром.

Помимо всего перечисленного выше, Ренодо стал первым всемогущим информационным магнатом Франции. Король читал в письме, присланном ему Ришелье: “Ваше Величество по обыкновению пошлёте заметку об этом Ренодо”. Пресс-конференция тогда не было, поэтому королю приходилось диктовать, а иногда и самому писать статьи в “Газету”. Черновики сохранились.

И напоследок – про девиз газеты. Она была массовой, но логотип её украшался “Газета – газета королей, она существует ими и для них”. И стоила 1 су. За 1 су читатель понимал, что зря его называют жена и соседи полным уродом.

И совсем напоследок. То, что меня так отчаянно веселит и сейчас, Ренодо написал в 1642 году: “Я обращаюсь с просьбой к иностранным государям и иностранным государствам не терять бесполезно время на попытки не допустить их пределы моих изданий и известий. Ибо это такой товар, торговля которым никогда не может быть запрещена, и который, подобно потокам, имеет свойство усиливаться и разростаться от препятствий”.

“Барским журналистам от их доброжелателя поклон”.

Бодрые исаатели по “Вики” немедленно напишут мне всякое: Ренодо умер в бедности, газета влачила убыточное состояние и пр.
В этом беда любителей статей из “Вики”.

Как оправдаться мне перед судом истории и массы людей, которых мне трудно, но нужно назвать матёрыми любомудрами?

1. Издание было убыточным с момента своего появления и до 1915 года. Двести с небольшим лет влачило издание убыточное существование. Десятилетиями в нём поочерёдно умирали от голода сотрудники, а издатели протягивали измождённые руки сквозь прутья окон, умоляя только об одном: убейте нас! Любомудрам, как мы договориль их называть, со свойственным им любомудрием трудно понять, вероятно, как такое возможно: издание убыточное, а издатели в полнейшем шоколаде?! Характерно, что некоторые любомудры, приславшие мне своё недоумение, сами работают в издательском бизнесе. Это прекрасно характеризует этих честных людей. И некоторым образом характеризует даже то, что они называют бизнесом.

2. По поводу героя. Страшно сказать – в Википедии написано! ( для многих любомудров это мантра) – в Википедии написано, что герой умер в бедности! Для любого любомудра, живущего в маминой хрущёвке, смерть в бедности является свидетельством жизненной неудачи, они боятся повторить такую же участь. Напрасно! Поверьте, для многих из вас, любомудры, смерть в бедности будет не наказанием, а избавлением. А герой-то умер в бедности, не потому, что дурак был, мои успешные и эффективные друзья, подобранные с улиц добросердечием хозяев и впихнутые, как для смеха, в готовые бизнесы.
Он умер в относительной бедности потому, что во Франции гражданская война была в это время, не поверите, король умер, кардинал отошед. Тут многих просто зарезали на дому, не то что дали помереть от болезней при временно остановленном производстве.
Сын героя издание вообновил. И продолжил его убыточность.

Более того, в онце 18 века гезета, сменившая своё название, выделяла для своих сотрудников жалование по 2000 ливров в год, квартиру, дрова и доступ в высший свет.

Ренодо - красава! Да еще и врач к тому же!

Сам в восторге!

Кусок мыла живёт очень недолго. Жизнь полноценного куска мыла мгновенна. От момента извлечения из коробки до конца – взмах намыленных ресниц, не более. В пене страсти мыло быстро превращается в аватару Шивы. В Шиву-Обмылок. Шива-обмылок – это второй помощник восьмой аватары Вишну – Рамы Ханумана. Без этого знания в приличном сектантском обществе вы будете смотреться дико. Поэтому запоминайте.
Закон Шемякина гласит: “Обмылок куска мыла, глядь, вечен…Вечен!” Обмылок уходит из нашей жизни трудно, как старый спившийся друг, которому некуда податься. В принципе, обмылок может пережить нескольких хозяев. Прервать существование обмылка естественным путём невозможно. Только с использованием диаволовых хитростей и страстей можно избавиться от обмылка. Если не слепливание, не натирание на тёрке, если не растапливание, не жевание, не намыливание верёвок всем желающим, то избавиться от обмылка можно только с помощью жестокости. Пример такой жестокости – решительное выбрасывание в мусорный ящик. А жестокость по отношению к обмылку трудна. Ведь я его помню ещё полноценным мыльным куском, молодым таким романтиком -шестидесятником, он сандалом пах, я им тёрся в самых неожижанных местах, он меня не подводил. И как такого на свалку? Это не котёнка за хвост раскрутить и с пятого этажа, это сложнее…

То же самое можно сказать и про простую одноразовую бритву, повторюсь - ОДНОРАЗОВУЮ БРИТВУ!!! Трудно от неё избавиться, ведь она может ещё послужить. Простая пластиковая одноразовая бритва с тупыми лезвиями.

Хорошо, так и запишем Шива-одноразовая бритва (б/у) - это третий помощник восьмой аватары Вишну-Рамы Ханумана

А вот и сам Герой и его газета

О начале Первой Мировой Войны ( продолжение )

Сам император Франц-Иосиф войны не хотел. К наследнику тёплых чувств не испытывал, понимал, во что всё это безобразие на Балканах может вылиться для его страны. И император делал очень многое, чтобы обуздать "военную партию", которая хотела тут же начать стирать Сербию в порошок.

Его главным оппонентом был министр двора и общеимперский министр иностранных дел Леопольд фон Бертхольд. Его главная цель была не столько начать войну Австрии и Сербии, сколько привлечь на свою сторону не до конца уверенную в необходимости войны Германию. План Бертхольда был удачно составлен: разбить Сербию в такие короткие сроки, чтобы Россия не успела даже сдвинуться, парализованная мирными инициативами Германии, а когда дело будет сделано, то оставалось совсем немного: режим Николая II мог бы не выдержать "политическую Цусиму" на Балканах, Германия могла бы резко изменить свой тон в отношении ослабленного политического режима России, без российского фактора Франция, скованная возможным отпадением от союза России, меняет вынуждено свою агрессивную политику. Германия диктует условия Франции, которые Францию ( без России и при колеблющемся Альбионе) может и принять.

Собственно, план Бертхольда был прекрасен во всём. В случае успеха его реализции, мировая война отодвинулась бы на некоторый срок, единственной жертвой была бы Сербия и государь Николай Александрович, которого бы, скорее всего, родственники затравили до вероятного отречения.

Но подвела очевидная неготовность автрийской армии к немедленному удару по Белграду. Да и Германия заявила, что для неё первоочередной задачей является вопрос с Францией и Берлину не до балканских мелочей. В Берлине вообще сараевские события не произвели никакого серьёзного вечатления. Во Франции - тоже. Англия всё тянула. И внезапно Россия оказалась перед чудесной перспективой - начинать войну с Австрией в одиночку. Из-за Сербии.

Император Франц-Иосиф обращается, предчувствуя такое развитие событий, в Берлин к кайзеру с письмом от 5 июля, в котором чёрным по белому сказано: вина Сербии доказана быть не может в сараевском случае, но по существу нельзя сомневаться в том, что политика сербского правительства очевидно враждебна как Австрии, так и Германии и мешает вовлечению в союз Турции и Болгарии. Письмо Франца-Иосифа натолкнуло кайзера на идею разделения войны. Быстрый разгром Сербии, присоединение к Тройственному союзу всякой полезной мелочи: Румынии, Болгарии, Турции - как ито,г перевод вектора российской обороны на юго-западное направление (при условии, что Одесский военный округ, противостоящий по планам генштаба румынскому вторжению, будет не способен угрожать южному флангу автро-венгров, а Болгария сделает невозможной реализацию планов русского десанта на турецкое побережье).

Вильгельм пишет на донесении своего посла в Вене фон Чиршки : "Теперь или никогда".

Франция только обещает России какую-то военную помощь в случае сербско-русско-австрийской войны, Альбион молчит. Русскому командованию в эти дни очень трудно понять, что вообще происходит. Где тут наше "Сердечное согласие"? Русской разведке становится известно, что Вильгельм дал ответ австрийскому послу графу Сегени начинать войну с Сербией немедленно и обещал, что Германия " с обычной своей союзнической верностью поддержит Автро-Венгрию!" Ни слова про вторжение во Францию!

И русская военная и внешнеполитическая элита, влючая государя нашего обожаемого, начала паниковать.

Австрийский ультиматум Сербии. У нас его характеризуют как страшный и унизительный, просто кошмарный и развязный гоп-окрик.

Ультиматум австрийцы написали довольно быстро, но вот одобрить его никак не могли. Венгерские аристократы в политике вообще не хотели слышать не про какую войну. Во главе антивоенного выступления встал премьер-министр Венгрии граф Тиса. На Коронном совете Тиса открыто высказался против войны и против захвата сербских территорий. После давления со стороны императора вроде как согласился с небольшой такой войной и был привлечён к составлению этого самого ультиматума.
Естественно, что антивоенные венгры тормозили утверждение ультиматума и смягчали его до предела. Из Берлина стали раздаваться недоумённые крики, мол, вы чего там?! Так всё удачно складывается. Из Петербурга только что отплыли президент Французской республики Пуакаре, премьер-министр и министр иностранных дел Вивиани, связи с Петербургом у них пока нет. Договорённости, как Франция сможет помочь России на Балканах тоже нет! Мы на Николая давим, Николай мечется! Чего вы, австрийцы ждёте?! Бейте!

И вот 23 июля 1914 года посланник Австро-Венгрии барон Гизль вручил сербскому правительству ультиматум.Так получилось, что в Белграде не оказалось никого из великих сербских политиков. Такая вот дивная случайность. Старенький король Петр I был не у дел, парламент распущен, премьер Сербии Пашич был в поездке, министры в отпусках (война же на носу!), руководители сербской армии отдыхали тоже. Где отдыхали? Сербский генералитет отдыхал в Австрии, в стране, которая уже явно готовится к вторжению в их страну. Сербская армия не была мобилизована даже на уровне полка, а была отправлена на полевые работы. Ультиматум по сербской привычке встретили по-разному. Чиновники, например, начали спешную эвакуацию из столицы. Успели ухватить за фалды вице-премьера - надо же кому-то ультиматум вручать. Вице-премьер стал собирать по дачам правительство, принц-регент Алксандр написал два письма - первое дядя своему - союзнику Германии и Австро-Венгрии - королю Италии, второе письмо решил всё ж написать русскому царю.

При таком положении сербских дел стало очевидно, что страшенный ультиматум будет сербами принят. Если бы Сербия приняла ультиматум Австрии, а к этому всё и шло, то Россия теряла Балканы насовсем. В 1878 году мы отдали Австрии Боснюю и Герцоговину за невмешательство в русско-турецкую войну, Австрия стала обладательницей 5 млн. славянского населения, Болгария доходила до полного разрыва диломатических отношений с Россией и демонстрировала свою подчёркнутую лояльность Берлину, оставалась у России только Сербия и оперетта под названием Черногория. Если Сербия приняла бы австрийские условия ( в любой их трактовке), то на 150 летнем присутствии России на Балканах можно было бы ставить крест, забыть про вожделенные проливы и пр. На всю идеологию сверхдержавы можно было бы махнуть рукой.

Авторитет сверхдержавной России стал спасать министр иностранных дел империи Сазонов, который как и его недавний шеф П.П. Столыпин, сам бы отчаянным германофилом.

Что могла сделать Россия, сохраняя своё лицо, при неясной позиции союзников и странной позиции Сербии? Союзники не радовали: британский министр иностранных дел Грей сказал прямо: "Правительство Его Величества не хочет обсуждать тему, кто прав: Автрия или Сербия". Франция вела себя приличнее, но тоже ничем серьёзным помочь России тогда не могла, а напротив, рассчитывала на русскую помощь.

Что было делать министру Сазонову? Читать австрийский ультиматум и максимально тянуть время

Как Англия за Россию воевать ходила

30 июля 1914 года ( Франция не объявляла даже всеобщей мобилизации, а, напротив отодвинула свои войска от границы на 10 км, послав нам телеграмму "крепить мир") Берлин предложил Великобритании оставаться нейтральной, если Германия не будет нападать на Францию, а ударит только по России.
Британское правительство с гневом отбросило германские условия как бесчестие! "Мы не могли бы обсуждать даже и сделку за счёт Бельгии", не то, что за счёт наших остальных замечательных союзников.

1 августа ( в день объявления войны Германией России) министр иностранных дел Великобритании Эдуард Грей вызвал посла Германии в Лондоне Карла Лихновского и предложил следующее: Англия сохраняет нейтралитет, если Германия пообещает не нападать на Францию, а нападёт только на Россию.

Этот шаг Грея в Берлине встретили в положении полуприседа от радости и неверия в собственное счастье. Многие ведь до сих пор не верят в то, что у России был реальный шанс остаться один на один с врагами. Франция ведь тоже ожидала нападения на себя, она не хотела объявлять войну Германии и Австрии из-за русско-германских противоречий. А по плану Грея всё выходило чудесно. Россия уже воюет. Франция только мобилизуется, Германия даёт гарантии ненападения на Францию, Англия объявляет о своём торжественном нейтралитете. Немцы и австрийцы раскатывают Российскую империю, используя германские силы, забронированные на западе, перебросив их на восток.

Кайзер был в восторге! Франц-Иосиф, проинформированный из Берлина об инициативе Лондона, тоже взбодрился до крайности. Петербург несколько растерянно молчал. Франция в лице своего посла Камбонга ограничилась указанием на то, что в случае победы над Россией, усилившаяся Германия всё равно нападёт на Францию и тогда Лондон будет ждать (будет ждать, да) возмездие от победившей Германии или победившей Франции. Что там за возмездие посол не уточнял. Понятно, что никакого возмездия от двух обескровленных государств Британии не грозило бы минимум лет десять.

Повторю - Франция не собиралась сама начинать войну с Германией из-за русско-автрийско-германских противоречий. Франции нужно было нападение Германии или на неё саму, или на Бельгию. Англия предложила решить вопрос за счёт перенаправления сил рейхвера на восток, сохранения нейтралитета Бельгии и, соответственно, своего полного невмешательства.

Так всё удачно!

Как всегда, свою чудесную партию на ударных сыграли немецкие военные. Они изловили радующегося кайзера и объяснили, тыча пальцами, что по плану (по немецкому, самому лучшему плану на свете) первый удар должен был нанесён по Франции с обязательным вторжением в нейтральную Бельгию. Иначе, говорили генералы, это что за война такая получается? Не на два фронта, без нарушения международных норм, неинтересная война будет! Плюс нам план придётся переделывать.

Мольтке-младший даже пригрозил кайзеру своей отставкой, считая что день перемены плана войны будет гибельным для Германии. Немецкие генштабисты гурьбой носились за германскими политиками (некоторые политики даже думали прятаться от генералов), тряся папками и выкладками. План-то под угрозой!

Такие сцены мы можем легко представить, посмотрев советские фильмы про сдачу цементного завода под Новый год с обязательным актёром Ульяновым в главной роли. "Ты мне рыцарский крест на стол положишь! Если хоть на день план сдвинешь! Понял, Федосеев, твою мать?!"

В тяжёлым сердцем Берлин ответил отказом на предложение Лондона. Немцы, потупясь, сказали, что всё же будут нападать на Францию, что нет сил удержать это естественное желание, лежит такая розовая, такая вся в истоме на берегу Сены, как не напасть зольдату на такое великолепие?! И на Бельгию нападут! Потому, что по плану!

Грей получил отказ из Берлина, собрал всех членов кабинета на уик-енд и сообщил, что воевать, наверное, придётся.

Пригласили на встречу членов британского парламента, готовых голосовать за войну (их не было большинство). Члены парламента готовы были начать душить Грея прямо в кабинете, но тут на открытии сессии парламента в зал вошёл неприметный человек и сообщил, что германские войска только что вторглись в "маленькую, бедную, обиженную Бельгию".

3 августа британский кабинет решил объявить войну Германии, используя мотив (подчеркну) защиты Бельгии ( не выполнение союзничеких обязательств перед Россией, а защиту крошки-Бельгии).

Три министра британского правительства немедленно вышли в отставку в знак протеста против такой несправедливой войны.

3 августа в Берлин послали ультиматум британской стороны. Что было в британском ультиматуме? Требование прекращения войны с Россией, требование гарантий для Франции? Нет. В ультиматуме было требование соблюдать нейтралитет Бельгии. И всё.

На этот сентиментальный ультиматум Германия даже не ответила, потому что у немцев был всемогущий и жестокий план!

И только 4 августа Грей отправил в германское посольство письмо о том, что Великобритания находится в состоянии войны с Германией.

Понимаете, письмо он послал, ладно под дверь не подсунул. Никаких нот, никаких волнующихся и плачущих послов ( как было у нас между Сазоновым и Пурталесом). Письмо направил, расстроенный был.

Вот с такими союзниками мы поехали бить городских.

Снова про "Гаврила Державин - гений русского сыска".


Гавриил Романович Державин очень любил государственную службу.

И дослужился наш до поста министра юстиции Российской империи. Посмотрим же на него, почтенного старца. Государственный муж, способный мановением длани разогнать тучи злонравия и беззаконния над страдающим отечеством, казённая квартира, жалование, дрова, мундир с золотым шитьём, министерское жалование... Одних помощников со столоначальниками батальон засел по кабинетикам, ловя немолодое министерское дыхание. Карьерная вершина!

Юстиция для России в то время была, конечно инновацией. Что с ней делать никто решительно не понимал, куда её применить, присобачить в какую часть? Соображения имелись самые причудливые. Но раз во Франции завели юстицию, то надо и у нас завести.

А на престоле сидел у нас тогда сущий ангел, Александр Павлович, кротостью своей смиряющий непокорные сердца.

Встречи ангела и пиита по делам юстиции были похожи на свидание Штирлица со своей привезённой из СССР женой. Глаза в глаза, скорбь от того, что нельзя заключить друг друга в объятия, молчание и готовность сидеть так вот, молча, часами. О чём им говорить-то особо было?

Дляя отвода корыстных глаз придворных приходилось всё ж иногда беседовать. Про заграничные порядки, про то, как бы всё нам так устроить, изловчиться эдак, чтобы вокруг была благодать божия. В этом деле обоим равных не было: помечтать на кушетке о вольности, дарованной трудолюбивым и трезвым хлебопашцам, кои, сметая красивые полновесные снопы пшеницы, приличными песнями на слова министра юстиции Державина славили бы наступивший златой век изобильного счастья.

Всё было бы совсем хорошо: кушетка, седой поэт, красивый монарх, проекты, из-за портьер ввглядывают вольнолюбивые товарищи государя, всем видом выражая сочувствие изнурительной государственной работе. Но у русского народа есть скверная привычка жаловаться. И не так что бы по столу кулаком, сметая миски в трактире, а, к сожалению, иногда и в письменном виде. И эти жалобы надо было в министерстве учитывать, делать из них конспекты, присваивать входящие номера, давать ход.
И рассказывать своими словами царю.

Государь был вынужден отвлекаться от мечтаний и слушать всякие ужасы в стиле Кинга про реальную жизнь.

Например, дворянство Дмитровского уезда избрало себе уездного предводителя. Новый уездный предводитель дворянства по фамилии Тютчев находился под судом и "под строгим присмотром как губернского предводителя дворянства, так и полиции". Лидера уездного дворянства обвиняли в краже у помещика Жекулина борзых собак, причинении побоев священнику, в порубке чужих лесов, в набегах на соседних помещиков с целью грабежа и всяком таком по мелочи. Содержал Тютчев притон разврата, владел питейным заведением, где торговал самогонным алкоголем, организовал себе банду из беглых крестьян и дезертиров, руководил этим преступным сообществом и скучать никому не давал. На Тютчева подали жалобу. Сам губернатор отказался его утверждать в почётной должности уездного предводителя и грозно встал из-за стола, надевая боевую фуражку.

Губернатор вместе с воинским начальником начали ловить тютчевскую шайку: засады, перестрелки в ельнике, ночные вылазки, сплёвывание сосновых игл и шишек изо рта во время погони. Казалось бы, всё! Государство навалилось на помещика Тютчева и ему наступает полный конец, раскаяние и высылка в Якутстк. Ага.. Тютчев, пока его партизаны держали лесную оборону, объехал поадресно всех жалобщиков. Неспешно входил в залу, где мышино притаился кляузник, обводил взглядом ценные предметы и спрашивал негромким выразительным голосом, взводя пистолетные курки: "Есть ли предел человеческому коварству? Не слышу ответа, кавалер! Ты зачем же на меня жаловался, любезное мне сердце? Неужели хочешь увидеть меня в моём истинном обличье?! А?! Сырок ты вонючий...Ты вот что, ты давай исправляй положение - пиши сейчас же бумагу, мол, меня ты оклеветал, находясь в помрачении! Отпиши до тонкостей, какой я славный человек и прекрасный сосед, чтоб в Петербурге всех вштырило от несправедливостей, чинимых надо мной этим губернатором и его коррумпированной шайкой!"

Вытирая под собой натёкшее батистом, хозяин чистосердечно писал на заготовленной заранее бумаге, что всё - ошибка! Тютчев-прекрасен!

С ворохом подобных од Тютчев отправился в Петербург, искать справедливости. А к переметнувшимся жалобщикам приезжал уже впавший в азарт губернатор с воинской командой, вытряхивая из волос лесной хлам ночных засад и выковыривая сучки из неожиданных мест. С привычным батистом двурушный хозяин встречал новых гостей. Губернатор и воинский начальник, пока их команда отлавливала по двору пропущенных Тютчевым кур и поросят, подступали к изменнику и, держа за грудки, спрашивали о причине столь итальянской непоследовательности действий. Например, зажали они в углу помещика Аненнкова, кстати говоря, действительного статского советника, потсукивая его головой о печь, тот и запричитал, что отказать Тютчеву не мог , потому как это было бы невежливо, бумагу о том, что Тютчев хороший, да, подписал, но очень просит, чтобы Тютчева скорее арестовали и не выбирали в уездные предводители благородного сословия, потому что Тютчев этот -изверг и антихрист, а бумагу в Петербург подписал,да, не отрицаю, из вежливости. Но я вас сейчас новую напишу!

Вот так и резвились всем уездом.

Сказки про скучную провинциальную жизнь в России следует отмести. Жизнь в российской провинции ждёт ещё своего Серджо Леоне или даже Тарантино с Гаем Ричи.

Да бог с ним с Тютчевым, его потом зарезали по случайности в Тамбове, когда он у уланского офицера семь купленных для полка коней украл.

Вернёмся к Алесандру и Державину.

Немного утомившись от мечтаний, Алесандр "попросил" своего министра юстиции навести порядок в Калужской губернии. Все материалы против калужского губернатора были собраны, злоупотребления доказаны, давай, государь, отлучай губернатора Лопухина от должности специальным указом. Но это ведь так неизящно... Скажут вот, царя себе нашли, а он губернаторов снимает! Нет! Александр решился на отважный шаг: послать снимать губернатора министра юстиции и поэта Г.Р. Державина (1743 года рождения). К моменту разговора с Александром пииту было под 60-ть лет, он страдал всеми возможными недугами, включая неизбежный простатит, подагру и наклонность к апоплексии. Плюс как и царь глухой ещё был. но в отличие от Александра глухоты не скрывал.

-Позжай, Державин! Наведи порядок в Калуге! Я же займусь делами иного свойства: составлением проекта преобразования государственного управления. Прикрою тебя с тылов!

-Но, Ваше Величество, смена губернаторов не входит в полномочия министра юстиции, это будет нарушением законов и порядков- ответил Гавриил Романович, переминаясь на распухших ногах. Как и всякий простодушный человек, Державин мнил себя гением изворотливости и коварства. Чем крыть-то будешь, государь, посылаешь главного и очень болензненного законника творить беззаконие, а? Саш, что молчишь?!
Но Александру Павловичу учиться особенно не надо было всяким хитростям. Его бабушка воспитывала, у него за стеной папу душили-убивали. Супротив этих козырей, что у Державина на руках?!

-Так ты не хочешь мне повиноваться? - ласково улыбаясь спросил император, приятно склонив голову несколько набок, как это делают кавалеры, приглашая на мазурку обомлевшую дуру.

Ход за поэтом.

-Так сумейте меня защитить, Ваше Величество! Ваш родитель доверял своим боярам, а чем все закончилось? А я кто? Вы, Ваше Величество, учтите, что в Калуге очень много опасных и влиятельных лиц, которые меня могут уничтожить! Там же очень опасно!

Император несколько сбавил накал добродушия и произнёс:

-Поезжай тогда, Гавриил Романович, раз ты так осторожен в выполении моих приказов, секретно! Тайно поезжай!

Красиво! Как по нотам, что на клавесине раскрыты лежат с присевшей на уголке бабочкой. Охраны не будет тебе, старый ты дурак, поезжай секретно, чуть ли не с привязанной бородой. Понимаешь, меня, Державин?! Почти что бывший министр юстиции! Бороду в руки, кругом и марш-марш, сеять долгожданные семена правды в тучные пажити наших скотопитательных угодий Калужской губернии.

Выезжал Державин в Калугу под старшным секретом. Снабженный как пастор Шлаг легендой, составленной самим царём. Едешь ты, Гавриила Романович, как бы в отпуск, на лечение. Вздыхать полной грудью волшебство луговых ароматов. При себе иметь: доносы (анонимные и секретные) на дикие злоупотребления губернатора Лопухина. При опасности попадания сих доносов в чужие руки принять меры к их уничтожению. Хоть жуй их! Выдаю так же 3000 рублей ( с припиской "для начала"). Сопровождать тебя будут два человека: служащий канцелярии Сената Соломка и еще "один по вашему усмотрению. О выезде Соломки дадите знать начальству его позже, а второму посулите пристойное жалование". Экипажи выбирать скромные, стараясь объезжать почтовые станции.

Ладно ещё император яду не выдал поэту Державину, чтобы тот успел его принять, давясь секретными доносами в случае необходимости. Я бы выдал яду. А Соломке дал бы ещё пистолет для верности принятия Державиным отравы. Натуры поэтические, к серьёзным делам по снятию калужских губернаторов не имеют пока привычки. Может дрогнуть министр!

Но самым главным я бы сделал того, тайного, третьего, вроде случайно нанятого за "пристойное жалование". Этому я доверил бы ликвидацию уже самого Соломки (Соломку бы заключил в безжизненные объятия министра юстиции в положении неистового поцелуя). Потом "третий" поджог бы экипаж, убил лошадей и подбросил ложные улики, наводящие в сторону Альбиона (портрет Георга III, британский флаг, деревянную ногу и две бутылки джина). И скрылся бы в неизвестности, отзываясь уже на Тортуге на кличку "Солёный пёс".

В дороге обалдевшему Державину, передвигающемуся секретными тропами, доставляли секретные депеши от неистового Александра Павловича.

"Направляю вам доносы, анонимная форма которых не позволяет действовать мне по монаршьи явно. Но сердце моё содрагается об известиях о мздоимстве известного лица. Предписываю вам узнать сначала мнение народа, затем прислать извлечение из этих мнений мне по известному адресу..."

Жуя печёную картошку на поляне, лупя куриное яичко об эфес, вздрагивая от криков сов и воя вурдалаков, кавалер и министр читал всё новые послания от царственного властелина, внушающие членам экспедиции все больше и больше оптимизма:

"Принимаю доносы на вас от губернатора Лопухина, хотя и не должен".

Это значит операция раскрыта! Можно разворачивать оглобли. Но:

"Уверен, что вы умеренностью вашей отнимите способы на столь нелепые притязания на ваш счёт".

Вот так. Вот тебе, Гаврила и охрана, и секретность и изучение общественного мнения.

Не передать словами оживление среди калужских помещиков, когда из кустов стал выезжать сам Державин с Соломкой и танственным "третьим". Ладно бы маститый старик начинал бы, вздымая руки, на подходе к дому читать свои "Гром победы раздавайся!" или там моё любимое:

"Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы"...

Нет, заросший министр приступал к изучению общественного мнения по поводу злодеяний губернатора Лопухина. Входил в покои, смущенно спрашивал "как дела? на что жалуйтесь? почерк ваш узнаёте?" Помещики, разумеется, впадали в ступор. Это как мне бы в дверь сейчас вот постучала великая поэт Вера Полозкова и предложила купить пылесос "Кибри", хлопая своим натруженным портмоне.

Короче губерния взбурлила. По окрестностям шатается министр с папкой и записывает мнения и жалобы. Причём всё делает под страшным секретом. Ест всухомятку, спит в тарантасе, живёт по лесам. А при нём два палача: Гога и Магога. И солома у них с собой уже!

При въезде в Калугу министра было не узнать. Особенно его перестали узнавать, когда он прочёл настигнувшую его последнюю царскую депешу:

"Объявите губернатору Лопухину, чтобы он сдал свою должность вице-губернатору, а затем будьте осторожны! Александр".

А ожидать от губернатора Калуги Дмитрия Ардалионовича Лопухина можно было чоень многого. При Павле он был мовсковским губернатором. Мама у Ардалионовича была Волконская, жена - Шереметева. Сам он был губернатором деятельым: проиграл в карты 20.000 рублей Ивану Николаевичу Гончарову, вексель на проигранные деньги порвал, да ещё и 3. 000 взял наличными у Ивана Николаевича "просто так". Помещик Хитрово взял и убил своего родного брата. Убил не сам, конечно, а попросил знающего человнека. После убийства "знающий человек" занёс Дмитрию Ардалионовичу 7.500 рублей и дело было прекращено. Отобрал Лопухин у помещицы одной имение и продал его своему городничему Батурину.
Любил Лопухин и простые шутки. Пьяный бродил по Калуге и бросал камни в окна обывателей. Один раз промашка вышла ужасная. Угодил камнем в окно одному из самих Демидовых, который владел двумя чугоплавильными заводами мирового уровня производства. Вот все эти убийства, мошенничество, разорения оказались в сравнении с демидовским окном пустяками. Демидов первым написал донос на Лопухина в столицу. Остальные же дворяне просто смотрели, как губернатор срёт в их заботливые ладони и улыбались.

Лопухин, помня о проделках юности Державина, написал ответное обвинительное письмо, в котором прямо говорилось, что поэт Державин запытал до смерти в подземелье одного из фигурантов дела: того самого Гончарова, вексель которого Лопухин самолично уничтожил.

Секретного сыщика Державина немедленно отозвали в столицу. Ничего себе, человека запытал! Государь встретил своего агента очень ласково, обнял его и немедленно составил особую комиссию по расследованию деятельности Державина. Четыре месяца старичка-министра мытарили брат посла в Лондоне Воронцов, Валерьян Зубов (тот самый) и сын фельдмаршала Румянцева. Запытал? А?! Нет?! А кто запытал?! Чего молчишь?!

Поездка, короче говоря, Державину удалась! Съездил, укрепил здоровье, попробовал себе в работе секретного агента императорского сыска . Подал в отствку.

Лопухина очень долго и справедливо судили. Он уже умер давно самостоятельно, а процесс неумолимо продолжался. Когда стали умирать от старости люди, процесс начинавшие, прозвучал окончательный вердикт: покойного губернатора Лопухина оправдать полность

Как я рад упоминанию Якутска!

1492 год – это не только год открытия Колумбом Америки. Это ещё и 7000 год от сотворения мира, год предполагаемого конца света. Мало к какому мероприятию русские люди готовились так тщательно и вдумчиво, как к наступлению Страшного суда. Грешить не перестали, но “пахать или не не пахать” задумались. Многие смастерили себе гробы заранее. Многие поменяли себе имена. Ангелы с огненными мечами будут сыскивать Семёна Четверика, а его и нет!
На фоне всеобщего упадка настроения одна только светская московская власть в лице Ивана Васильевича III Грозного (да, он как и внук его тоже был Грозным) старалась не унывать. Для начала Иван Васильевич решил убрать с наиболее перспективных для застройки участков московской земли старые кладбища. Москвичи смотрели на это начинание широко раскрытыми глазами. Редкий раз можно повидать такое – целые кладбища разрывались, кости сваливали в чёрные телеги и увозили в неизвестном направлении. Ладно ещё, что многие из москвичей у себя по домом в собственных гробах лежали под чужим именем.

В самый роковой год, 7000 от сотворения мира. (1 сентября 1491-31 вгуста 1492) Иван Васильевич решил, наперекор всему, построить себе первый в истории России каменный дворец. Раньше Иван Васильевич жил в деревянном великокняжеском дворце, очень уютном, со всем необходимым для нормальной великокняжеской жизни: в подземелье старого дворца одна половина занималась государственной казной, а вторая половина была тюрьмой для государственных преступников, в основном, родственников Ивана Васильевича. Родственники сидели на цепи, их немного морили голодом, на головах родственников были тяжеленные железные шапки, солому им меняли довольно регулярно. Все условия у великого князя для полноценного досуга были. Спустился в подвал – полюбовался на казну, всё потрогал, пересчитал, пересыпал из рук в руки, улыбнулся. Потом и к родственникам можно зайти – они тут же, напротив сидят. Повидаешь безопасных теперь родственников, вспомнишь с ними детские года, шалости милой юности, пошутитшь, послушаешь как из под железной шапки доносится смех со свистом от разъеденных цингой лёгких. Потом подберёшь полы богатой шубы и к себе наверх поднимашься мерной поступью собирателя земли русской, со спокойной совестью, значит. Всё прочно, всё надёжно, всё просто.

Правда, в самом Кремле жилось тогда неуютно. В Кремле жило тогда много всякого ненужного народа. Кремль был весь застроен монастырями, и усадьбами московской аристократии. Кремль как место жительства был элементом боярской чести. Ради этого престижа знать московская терпела соседство друг с другом, приходилось поддерживать хоть какие-то правила боярского общежития. Допустим, огороды. Не все бояре имели в Кремле огороды. Как не крути бородой, а репа своя, брюква, морква там, не знаю, зеленушка какая, хрен. Боярам без огородов в Кремле было, конечно, неуютно и обидно. Не у многих бояр имелись в Кремле и сады с яблонями и прочим белым наливом. Остальные в зависти корчились – всем хотелось садов за кремлёвской стеной. Единичные счастливцы имели в Кремле коровники.

Конечно, вокруг кремлёвской недвижимости плелись страшные интриги. Первое, что делали соседи, когда какой-то боярский род попадал в опалу, это вламывались на осиротевшее подворье и устраивали безобразные сцены друг перед другом. У всех кремлёвских бояр были жалованные грамоты от прежних великих князей, пожалования и милости, у каждого боярского рода были амбиции насчёт коровника. Крики, ор, кремлёвский перепляс, тряска перед носами друг у друга грамотами с пудовыми печатями, драки, ещё и монахи прискакивали, тоже чего-там хотели. Хорошо, что напротив старого великокняжеского двора стоял дворец тататского посла. Татары иногда наводили порядок, стреляя из окон тупыми стрелами.

В целом, не Кремль был, а удушье какое-то нездоровое. Топили дровами, татары, понятно, сухим навозом топили, скот мычит, дворовых людей толпы, очереди у колодцев, басурманы гололобые скачут туда-сюда, заборы кругом – не пройти-не проехать, собаки, лошади, куры. Из-за заборов плещут помоями, в безветрие – дым куполом над башнями. Никакого византийского благолепия на российском Палатине. Какой-то посёлок, а не резиденция. И, конечно канализации тоже не было.

Когда-то Кремль все москвичи называли детинец. И именно в детинце должны были искать укрытия от всех невзгод и врагов. Все москвичи надеялись на спасительные силы своего детинца. Потом москвичей попроще в детинец пускать перестали, потом перестали пускать туда вообще почти всех и детинец стал кремлём – особым городом в городе, мало связанным со всей прочей Москвой. А уж с шушерой, которая жила у будущего Садового кольца и внутри этого самого кольца вообще всерьёз не считались из-за того, что понаехали какие-то тверичи с новгородцами, говорят на каком-то диалекте, хрен поймешь что, дикари.

Выселять всю эту боярскую шушеру из Кремля было очень муторно. Надо же целое дело составить, обвинить главу рода, чернил два ведра извести, бумаги с полпуда, очные ставки, дыба, казнить того-другого, родню казнённых – на подводы… Вой, плач, пух по воздуху летит. И всё это ради каких-то квадратных саженей. Плюс ещё ногами отбиваешься от желающих заселиться на опустевшее подворье. А они все чуть ли не родственники, все ветераны, у всех ордера .Вспотеешь весь от такого.

Но тут, слава тебе госопди, настал последний час. Всё! Конец света! И первое что делает набожный великикй князь Иван Васильевич – это, правильно, присваивает кремлёвскую усадьбу осуждённого на пожизненное заключение своего близкого родственника Василия Серпуховского. Вася поехали в подземелье, примерять шапочку из железа, а Иван Васильевич державно склонился над планом модернизации Кремля. Следующей жерствой модернизации стал кремлёвский Спасский монастырь, колокола которого били в двух шагах от княжеской спальни. Так что москвичи, понаблюдав за вывозом человеческих костей из Кремля и окрестностей, смогли насладиться и видом бредущих из кремлёвских ворот монахов, тащивших на себе всякий нужный для них религиознй инвентарь. Монахов, конечно, не бросили посреди улицы. Их отвели в “урочище Крутицы”, что на юго-восточной окраине Москвы. И оставили в урочище, пожелав удачи. Потом очередь дошла до блатных. В период гражданской войны 15 века в Кремле окопались несколько видных купеческих фамилий. С этими поступили проще – проложили через их дома кремлёвские дороги и помогли с переездом, взяв заранее денег на строительство кремлёвских дорог.

Дальше пошло как-то легче. Иван Васильевич вцепился в боярина Ивана Юрьевича Патрикеева – боярина знатного и к полководческому искусству не чуждого. Как бы мы выселяли этого енерала Патрикеева? Пришли бы к нему в чёрных плащах и стали бы ему руки крутить и бить. А он бы выл и играло бы танго “Утомлённое солнце нежно с морем прощалось”. Иван Васильевич нам не чета был. Он спокойно дождался, когда Патрикеев закончит строительство своего нового кремлёвского дома, пожалованного ему за ратные успехи. А потом Иван Васильевич быстро начал ломать свой старый дворец. Когда от дворца отлетела крыша, Иван Васильевич пришёл к Патрикееву и попросился у Патрикеева пожить не время из-за своей великокняжеской бездомности и сирости. Вот открываете вы дверь, а перед вами мокрый от дождя великий князь Иван Васильевич, а в руках у него клеточка с попугаем и узелок с шапкой Мономаха. “Вань!”,- говорит великий князь, – ” а мне жить теперь совсем негде! Кроме как у тебя ненадолго остановиться. Буквально обсушиться нам надо на несколько дней. Дом у тебя хорошой, новый, человек ты добрый, семья у тебя небольшая, жить, поди, хочет, же, Ванюшь, хочет жить-то семейка твоя родная? а?! да?! Хочет… Вот…Так. Хорошие они у тебя, им жить, ох, как надо! Пусти пожить меня с Соней ( жена великокняжеская Софья Фоминишна, в девичестве Зоя Палеолог, тут же стоит в мокром кокошнике, византийская принцесса, между прочим, любимица папы). Пусти, говорю, пожить, Ваня! Добром прошу! Люди, вносите пожитки и этого вон родственника нашего любимого , Васю Серпуховского, прямо в клетке вносите, он сам ходить счас не очень может! Ну, что….как… договорились…да?! Давай, Вань, давай! Раз-два! Раз-два! Колени выше!” Короче, очнулся Иван Юрьевич Патрикеев где-то около полуразобранной церкви Рождества Богородицы. А Иван Васильевич расположился в кремлёвском своём временном пристанище. но не подумайте только, что Иван Васильевич был человеком неблагодарным и нахальным. Всего через семь лет приговорят боярина Патрикеева по ложному доносу к смерти. А великий князь Патрикеева простит! В последний момент! Голову ему рубить не стал, давить шапкой тоже, а отправил навечно в Троицкий монастырь, в подземелье.

Я отвлекусь сейчас. Замы мои хорошие, руководители подразделений! Вы когда меня в гости зовёте, вы скромней как-то себя ведите-проявляйте. Это я пока к слову, просто вспомнил. Хотя в Студёном овраге три этажа в стиле альпийское убежище я запомнил.

Извините.

На освободившемся месте Иван Васильевич решил построить себе настоящий модерновый дворец. И сим строительством предвосхитил судьбы всех модернизаций в моей стране навечно.

Скорее всего архитектором нового дворца был Пьетро Антонио Солари, главный наследник Аристотеля Фиораванти, сгинувшего безвести после того, как решил вернуться домой в Италию. Тоже смешной человек был, Фиораванти этот. Жил тут у нас, хлеб наш ел, строил, возводил, стал нам как родной и вдруг домой захотел, в Италию. Ну не смешно ли? Он же все наши тайны узнал! Все секреты! И неблагодарный ещё какой оказался… Вообщем, не доехал Фиораванти до Италии. Нечего ему там было делать. И всё, хватит о нём.

Вот Солари был молодцом! Выстроил здание, обращённое фасадом к Москве-реке. Стиль Ренессанс. Ренессанс вообще очень удачно смотрится среди деревянных изб, я вам скажу. Как Барокко в Набережных Челнах. В отделке фасада использовались мраморные фигуры. Здание было симметричным, что показалось русским странным. Использовались при проектировании циркуль и линейка. Но гвоздём модернизации было использование арочных галерей в несколько ярусов, огромных окон и балконов, тоже уставленных скульптурами. Был даже вдосточный желоб в виде дракона.

Неописуемо! Современно, по европейски, изящно, красиво, просторно!

Потом началась зима. Окна тепло держать не могли – окна заложили кирпичом, оставив оружейные бойницы на всякий случай. Галереи стало заваливать снегом. Упаришься очищать. Галереи забили досками. Скульптуры сняли. Напомню, что сажа-копоть над Кремлём была приличная. Скульптуры из белоснежных быстро стали сначала серыми, а потом пятнистыми. И только что была в углу прелестная нимфа, а теперь на её месте разлеглась пятнистая кикимора с нездоровым цветом тела. Убрали. Таже беда с колоннами из мрамора. Обложили булыжным камнем. потом, когда камни стали сыпаться сверху на проходящих, обложили ещё одним слоем кирпича. Узорчатые, резные башенки заменили нормальными башенками, с “луковками”. “Луковки” позолотили. Лишние двери и проходы замуровали и затёрли известью. Вырубили из дерева перильцы для каменных расходящихся лестниц. Крышу покрыли надёжным брусом. Внутри дворца поставили печи. Первый этаж отвели под дровяной склад и кладовую для мочений и солений. Потом присторили сбоку двухэтажную мыльню с парной баней.

Иван Васильевич был счастлив.
Он решил строить новый дворец в итальянском стиле. И построил. И стену вокруг него тоже построил. Но новый дворец сгорел, а Иван к тому времени уже умер.

И вывод: экстремальная гонка модернизации в России – это когда кости трещат, люди воют, двадцать пять замесов в смену, эшелоны туда-сюда, истерика из-за невыполнения встречных обязательств, инфаркты, кровь из ушей и т.п. – она часто объясняется внешними причинами отставания, внутренними причинами развития и всё такое. Но я думаю, что дело ещё в том, что любой властитель нашего Отчизны совершенно не уверен, что начатое им будет продолжено его преемником. Напротив, властитель отчего-то уверен, что продолжения его начинаниям не будет, а будет критика и ругань. Поэтому надо гнать и гнать. Ломать, разбирать, строить на живую нитку. Пока ещё жив, пока ещё можешь. Наслаждаться процессом быстроты, а не надёжности. Ну, а реальность российская она свои коррективы вносит, конечно: кирпич там, брус, шпалы для бани.

Устал читать несусветные глупости от сторонних людей, касающиеся вопроса “почему Наполеон не освободил крепостных в России во время своего несчастного похода 1812 года”?
Суммируя, вернее, сгребая мыслетворный хлам, мнения можно разделить по группам:

1. Русские крестьяне сами не хотели никакого освобождения от рук неприятеля.

2. Русские крепостные вообще ничего не хотели, особенно какой-то “свободы”, такова уж природа русского человека.

Я столкнулся с наивным руссоцентризмом, утверждающим за русским крепостным мужиком какое-то особое чувство традиционного охранения и соборности вокруг престола. Решительно напоминает эпизод из “Судьбы человека” с “после второй не закусываю”. Великий литературный эпизод, великое кинематографическое исполнение (при общей дородности Бондарчука). Не ударил пленный шофёр табуретом ближайшего охранника, не ткнул вилкой в глаз собеседника, а вёл себя все ж очень достойно. Однако дерижёром этой сцены был никак не шолоховский герой, а шобла бухающих нацистов. Которые чувствовали себя и победителями, и правыми. Подвиг шофёра – не в умении пить, а в достоинстве. Не в стремлении к свободе, а в адекватной реакции на происходящее. “На всех поделите!” – вот главное. Интересно, что эта фраза про “поделите” не вошла в обиходный застольный лексикон моих интеллигентных современников. Все, как и немцы, очарованы “не закусываю”. Тем более, там немец один смешно глаза выращил при третьем стакане. Это говорит, что режиссёр сам как-то не вполне уверен был в понимании зрителей, пришлось заставлять актёра комиковать для доходчивости.

Вернёмся к Бонапарту.

Сформулирую свою точку зрения. И тоже по пунктам.

1. Для многих высказавшихся Россия – это пятно, покрашенное для смеха одним цветом на географической карте. И, странное дело, для многих Россия есть монолит. А так ли это? При вступлении неприятеля в пределы Российской империи, Наполеон оказался в Литве и Белоруссии. В которой значительная часть помещиков и финансистов воспринимали императора французов как освободителя и реставратора вольностей Польско-литовского государства. В таких восторженных условиях, вербуя сторонников в числе литовско-польской элиты, поднимать вопрос об освобождении рабов было для Наполеона губительно.

2. В коренной России Наполеон, пожалуй, впервые старался вести войну по канонам 18 века и вёл войну исключительно политесными методами. Бонапарт был уже императором и мало кто понимает, что для него сближение со старыми правящими домами Европы было задачей первостепенной важности. Сын папы Карло ( папу Наполеона звали менно Карло) стремился быть принятым кругом людей, которых долгое время искренне ненавидел, а потом и презирал.

Время Бонапарта- метеора, крушащего порядки, ставящего на колени королей и пользующего королев, закончилось. Наполеону было вредно вспоминать о своём как бы революционном прошлом. Он к 12 году окончательно порвал с тем, что позже люди с бородами и в свитерах назовут “прогрессорством”. Наполеон шёл убивать русских, убивать их много, чувствовал в этом умение и силу, какую-то особую мясницкую хватку. Так он шёл договариваться, делить мир. При бандитских войнах, свидетелем бессчетного количества которых я был, никому из участников не приходило в голову снимать поборы с обложенных коммерсантов, как бы ни лютовала в городе резня братков. Братки так именно договаривались.

3.К исходу лета и, особенно в сентябре Наполеону был нужен мир с Александром. Подчёркиваю – мир с императором Александром, а не с освободившимся, вырвавшемся мужичьём, которое предоставленное само себе, начало бы (да что там “бы” уже начало) куролесить и курочить всё в округе, несколько подзабыв про патриотизм и “почти родственные отношения с барами”.

На то было огромное количество уважительных причин. И если мужик рубит топором клавесин в барском доме, предварительно туда насрав, то это был не акт какого-то лютого вандализма, а проявление войны миров. Сто лет русским мужиком управляли какие-то псевдо-люди (в мужичьем понимании) – иноязычные, чудовищно выряженные, с мерзкими привычками и странными причудами. Если уж Чацкий (т.е. Грибоедов) обрушивался на фраки, то можно себе вообразить взгляд кузнеца Пети, который наблюдает через ограду странные ночные пляски подменённых прежних людей. Просто представьте себе, что в вашем городе высадились люди в зелёной пупырчатой коже, чирикающие на своём языке, со стёклами в глазах, ужимчатые, неестественные. И начали вами управлять без суда и обычая. Заставляют вас строить какую-то несусветицу, принуждают петь свои дикие песни, берут ваших женщин к себе, отсылают куда-то на Альфу-Центавру крепких парней “на войну”, не ставят в грош православную веру. И всё это под угрозой насилия и ничего взамен! Тут, хочешь-не хочешь, а пора настанет, кряхтя, полезешь на клавесин, распуская веревку на драных портках.

В восторженной Литве и в гораздо более сдержанной Курляндии Бонапарт осторожно говорил о том, что насущные проблемы общественного устройства должны быть решены только после победоносной войны. Французская администрация однозначно поддерживала крепостничество в западном крае, поддерживая его силой оружия. Впрочем, предки членов ЕЭС – европейцы из Литвы и Прибалтики- особо не бунтовали, исправно снабжая Великую армию необходимым продовольствием и особенно лошадьми. Западная окраина Российской империи сказала Бонапарту “да!”, свобод не требовала, отряды сопротивления не формировала. Даже прибалтийские крестьяне ( по мнению немецких помещиков, не совсем даже и люди) радовались чему-то.

С Литвой и частью Прибалтики понятно. Однако была ещё одна буфеная зона – Белоруссия. Специалисты по восточному вопросу из окружения Бонапарта: П. Сапога, Л.Радзивилл, непременный Сераковский представили императору анализ белорусской ситуации: “Белая Русь даже в польские времена считалась провинцией за характерную испорченность русским соседством…” Аналитики предлагали Бонапарту облегчить положение крестьян, которых недавно ещё продавали на невольничьих рынках, но крепостную зависимость сохранить. Сапега составил даже список людей, которые могут возглавить этот процесс, “лиц, на которых более или менее, можно рассчитывать”. На немой вопрос императора французов было спешно приписано “один бог знает тайны человеческих душ”. Я не знаю, что подумал Бонапарт, читая плод мозгового штурма своих экспертов. Ответа-то не было: освобождать, не освобождать, на кого положиться?! Ловя взглядом отступление русских, Бонапарт, махнув рукой, решил, что Белоруссия, чёрт с ней, пусть будет на некоторое время в головах польских экзальтантов частью великой Речи Посполитой. Завоевание Белоруссии спешно официально переименовали в “освобождение”, Белоруссию было велено считать землей союзной, Витебская провинция стала считаться составной частью номинального польского королевства.

И тут вот Белоруссия вздыбилась. Не было ещё Смоленска и Бородина, не было летучих отрядов, не было ещё никаких православных воззваний, а Белоруссия восстала в тылу наступающей Великой Армии, что было особенно опасно для частей, двигающихся по плану в сторону Петербурга. Пасынок Наполеона Богарне первым забил тревогу в окружении отчима. Мещан стали записывать в крестьяне, поляки-помещики усилили поборы, белорусские крестьяне хотят видеть, что дала им новая власть. Они хотят получит хотя бы толику прав, которую гарантировала польским крестьянам конституция герцогства Варшавского. Бонапарт, сын Просвещения, разослал по бунтующим прокламации (на французском), в которых гарантировал свободу и процветание. Одновременно с отпечатанными в Витебске прокламациями по “зверским деревням, населённым существами жалкими и несчастными” пошли отряды усмирения, сформированные из немцев и поляков. Генерал-губернатор А. Шерпантье усилил карателей маршевыми колоннами, предотвращая начинающуюся гражданскую войну. С одной стороны, офицер французской армии Игнатовский объявил самостоятельно вольность некоторым магнатским хозяйствам и освободил всех “жалких и несчастных”, с другой стороны, офицеры наполеоновской армии из поляков настойчиво требовали сохранения существующего крепостного строя в Белоруссии, которая теперь “часть будущего великого королевства”. Магнатство Витебска направила официальную жалобу протеста императору. Фезензак указывает, “что новый вид беспорядков обращает на себя внимание Наполеона. Окрестные крестьяне, внимая разговорам о свободе и независимости, возомнили, что им позволено взбунтоваться против своих господ, и предались необузданной вольности…”

Итак, несколько брошенных фраз, море ожидания и прокламации на французском языке не просто раскололи ранее монолитную польскую часть Великой армии по идеологическим соображениям, не просто поставили край на порог начала взаимоистребления, но принудили к мерам карательного характера, заставили использовать боевые части. Что-то там часто говорится про отступление французов по “голодной дороге”. Так, на исконно русские земли приходится короткий отрезок Моска-Смоленск этого голодного шествия. Остальной маршрут по благодетельной части будущего великого польского королевства, осыпанного обещаниями свободы и справедливости. Дохли солдатики бонапартовы под кустами уже европейскими, почти польскими. В чьих ещё (кроме традиционно русских) руках была эта самая дубина народной войны? В руках обманувшихся в надеждах и вкусивших волю белорусов и литовцев, обеспечивших силой обстоятельств наиболее жестокий ответ освобождению, добивая невоенное сопровождение армии Наполеона. У меня часто стоит перед глазами образ, описанный Лабом: “Невыносимо было жалко француженок, ушедших от мщения русских из Москвы, рассчитывая на полную безопасность среди нас. Большая часть пешком, в летних башмаках, одетые в лёгкие шелковые и люстриновые платья, в обрывки шуб или солдатских шинелей, снятых с трупов. Положение их должно было бы вызвать слёзы у самого загрубелого человека, если бы обстоятельства не задушили всех чувств”… Я помню, что Голландию ещё более раздетая и голодная армия Франции завоевала при минус 17 градусах мороза, тогда чувства, вероятно, не были ещё задушены. Но Лабом про задушенность чувств пишет не просто так, а с большим значением, предвосхищая последующую реакцию , Фарнции. Что он излагает дальше, этот милый Лабом? Как определить этот стиль меланхоличного, даже сентиментального текста: “Из всех жертв войны ни одна не была так интересна, как молодая Фанни: хорошенькая, скромная, приветливая, остроумная, говорившая на нескольких языках, обладавшая всеми качествами, способными вскружить голову самому нечувствительному…” Чуть выше Лабом пишет, что все-все чувства были уже задушены, а тут выясняется, что нет, какие-то чувства сохранились. Дальше перед нами проходит судьба девушки Фанни, практически современной москвички, возможно сценариста или поэта, описанная полными слёз и любви глазами Лабома: “…она была принуждена нищенски выпрашивать всякую самую незначительную услугу и кусок добытого хлеба заставлял расплачиваться её самым позорным образом: подавая милостыню, мы злоупотребляли этим, заставляя бедняжку принадлежать ночью тому, кто кормил её днём. Я видел её…за Смоленском, но уже не бывшую в состоянии идти – она держалась за хвост лошади, и, когда силы изменили, упала на снег, где, вероятно, и осталась…” Что тут сказать? И Лабом молодец, и рыцарский дух прекрасен. Наложить на музыку очень хочется, про помершие чувства.

4.Обескураженный польско-литовским экспериментом, Бонапарт с российским крестьянством решил не заигрывать вообще никак. Конечно, ряд офицеров и генералов Великой армии вели антикрепостническую пропаганду. “Проходившие французы…посеяли, особенно в крестьянах, понятие независимости”. Печально известный нам по Ватерлоо Груши в Дорогобужском уезде уговаривал крестьян не убегать от французов: “Наполеон хочет дать вам свободу”. Повторю – это говорит генерал, а позднее маршал Груши, природный маркиз из Нормандии, бывший телохранитель короля Людовика ХVI, человек получивший 18 ранений при поражении от Суворова при Нови, герой Прейсиш-Эйлау и Фридланда, граф Империи, получивший пулю в грудь при Бородино, штурмовавший батарею Раевского, при бегстве Бонапарта из России возглавивший “священный эскадрон” личной охраны императора, после окончательного возвращения Бурбонов и позора Ватерлоо бежавший в США. Ну, т.е. уважаемый человек говорит крестьянам следующее: “Наполеон даст вам волю!” В Юхновском уезде крестьяне взбунтовались при приближении французов и перебили своих помещиков, а к тем помещикам, которые укрылись стали приводить французов. В Московской губернии крестьяне заявили, что “они вольные, другие, что они подданные Наполеона” (это в десяти верстах от Бородино происходило).Под Волоколамском крепостные “обольщённые вредными внушениями…вышли из повиновения своим помещикам приказчикам и старостам… Бунтуя, они говорили, что отныне они принадлежат французам, поэтому повиноваться будут им, а не русским властям”. Странно, что всё происходящее было ещё до большевистской коллективизации и поругания жидами церквей. В 1812 году количество крестьянских выступлений увеличилось в три раза. В три раза! И самое смешное, что лично Бонапарт этого совсем не хотел. Он просто наступал, помещики от его наступления бежали, мимо брошенных благодетелями и просветителелями деревень шли французские солдаты, крестьянский мозг начинал удивительно шустро работать. Примерно 80 процентов всех крестьянских восстаний против крепостного права, а точнее, за волю, пришлось на губернии, затронутые нашествием. Что это были за выступления? Они были не против французов. Крестьянское движение вылилось в поджоги и грабежи имений, убийство дворян и управляющих, выдачу помещиков-патриотов неприятелю, сотрудничество с французским фуражирами. Настоящий героизм сопротивления оккупантам начался позже.

5. В последний раз о крепостном праве в России Наполеон задумался в горящей Москве. Среди взрывов и огня Наполеон читал несколько посланий, адресованные ему. Москва реально превратилась в погребальный костёр и у этого костра Наполеон, прикрывая рукой глаза, читает “послание жителей Русы”: “Они принуждают нас служить своим манерам, а правил никаких, нежели капризы их. Выбор нами жительства не позволен, палками дерут, и если жизнь не отнимают, то только от того, что она им не нужна. Мы желаем под новое государство идти…Да и как могли бы вы не уверены от верности нашей, когда мы нашим тиранам верны были” И 17 подписей. Понял ли Бонапарт, что перед пим фальшивка? Написанный по французском, а затем специально коряво переведённый кем-то из мещан или дворовых на русский. Думаю, что понял, когда встретил среди корявых строчек “крестьянской мольбы” : “крестьяне являются первым богатством страны”. Императору стало ясно, что край достигнут, ему начинают врать ближайшие сподвижники, неверящие в мир с молчащим Александром. Думаю, что идея оставления Москвы и прорыв на новые оперативные базы была составлена Наполеоном после прочтения этого послания. “Крысы из меня не сделаете”, – бросил он через плечо Лелораню, – “в этой яме мне делать уже нечего! А ваши уговоры – это уже измена!”

6. Наполеон не отменил крепостное право в России потому только, что был уже не генералом Бонапартом, наносящим удары по землям противника, а императором – созидателем своей целостной империи. Запалить целую страну, нависавшую над Европой, как запалили Москву, действием более декларативным, нежели практическим, он уже не мог. Что означала отмена крепостного права в России на деле? Если отвлечься от неизбежных насильственных кошмаров, это дело было практически неподъёмное. И с точки зрения организации, компенсации, переустройства экономики целого мира. И с точки зрения Европы затея казалась жуткой по последствиям.

Вообще поправение режима Империи началось ещё до похода в Россию. Причина – Испания. Наполеон хотел организовать испанскую Вандею, чтобы легитимизировать свою оккупацию Пиренейского полуострова. Что из этого получилось? Известно что. Повторять “испанский вариант” В России Наполеон уже и не хотел, и не мог. Генерал Бонапарт проиграл императору Наполеону.

20 декабря 1812 года ускользнувший Наполеон в своей речи Сенату объяснил свою позицию в России:

“Я мог бы поднять против неё большую часть её собственного населения, провозгласив освобождение рабов… Но когда я узнал грубость нравов этого многочисленного класса русского народа, я отказался от этой меры, которая обрекла бы множество семейств на смерть, разграбление и самые страшные муки”. Одновременно с Бонапартом императором в 1804 году провозгласил себя на Гаити некто Жан-Жак Дессалин под именем императора Жака I. Рабство на подконтрольной императору Жаку было ликвидировано, десятки тысяч белых поселенцев было убито и запытано, власть перешла к мулатам, которые вскоре развязали войну с подлинными чернокожими на взаимное истребление. Знал ли об этом Бонапарт? Да. Он сам привёл на трон Жака I, уморив в тюрьме Фор-де-Жу предшественника Жака республиканца Туссен-Лувертюра ( Уверюру, по нашему говоря).

Что не хватило Бонапарту в России – лихости, бесшабашности, звериного взгляда, считает меня Антихристом – нате! получайте свою свободу и захлебнитесь. А на Русь пришёл уже какой-то гениальный военный бухгалтер, с желанием стать старшим бухгалтером и основать собственную компанию. Такое рейдерство обречено даже на спичечной фабрике в Чухломе. Бухгалтер Наполеон хотел только быстрейшего заключения мира, окончательной привязки России к континентальной блокаде Англии, хотел получить доступ к человеческим мобресурсам русских. И всё.
Народные массы спасли Россию на начальном этапе войны (русские при отступлении теряли больше солдат, чем французы с союзниками). И спасли Россию русские люди по-русски. Они предотвратили попытку Бонапарта отменить крепостное право. Но не потому, что с первых дней воны бросились бороться с интервентами, а потому что продемонстрировали страшный, необузданный, жестокий характер русского бунта. Цивилизовать в европейском стиле русских крестьян Наполеон в одночасье не мог, не мог этого сделать и сам Кутузов, в чем признавался Лористону.

Вывод. Идёшь воевать с Россией, постарайся перестать быть рациональным, не загоняй себя в ловушки политических рассчётов, а главное, будь молодым стервятником, а не рассчетливой умной вороной.

К 80-м годам 18 века перед Россией встал неприятный вопрос с европейской колонизацией. Немцы, на которых делалась основная ставка освоения целинных и залежных земель, перестали поступать в наши росийские гостеприимные объятия в потребных количествах, несмотря на все наши старания. Причин тому была масса - немецкие правительства не очень радовались отъезду своих исправных подданных, постоянно вредили нашим комиссарам-агитаторам освоения Востока. Кроме того, к 80-м годам часть первоначально уехавших за счастьем германцев, внезапно вернулась домой и понарассказала землякам многое такое, к чему мы, понятно, привычны, а немцам - стало страшно.
Потому как очутиться из какого-нибудь Вюртемберга в калмыцкой степи, на кавыльном ветру, наблюдая приближающихся и размахивающих арканами аборигенов - это на любителя Фенимора Купера.

Но колонисты-то России нужны - механизм цивилизования запущен. Надо осваивать Тавриду, благословеннный Крым! Немцев в те места вообще пускать нельзя, там турки жить бояться. А кого тогда завозить?! Каких паразитов туда запустишь?!

Петербург задумался. А потом весело хлопнул себя по пудре парика - есть же эти, как их, италианцы. Весёлые такие, черномазенькие, живут у моря, может и не заметят вообще перемены места жительства!
Настроют себе на черноморском побережье всяческих ливорно да неаполей, заведут виноторговлю, живут у себя бедно и весело, на всё согласные, не то что эти черти-немцы, без капризов всяких там! Приятные люди - итильянцы, будем их к себе завозить целыми кораблями!

И начали завозить.

На одном таком транспорте "Борисфен", под чутким руководством лейтенанта Власьева, готовились увидеть новые чудесные берега такие вот итальнские труженники, свежеотловленные по горам Сардинии и Корсики хлеборобы, подкреплённые жертвами ночных облав генуэзских трущоб из интеллигенции. Некоторых будущих российских землепашцев и цивилизаторов расковывали уже на "Борисфене". Были и добровольцы, лишь на чуть-чуть опередившие группы провожающих их с вилами и ножами растроеных односельчан.

Командир "Борисфена" лейтенант Власьев два месяца сбора группы любовался доставшимся ему пассажирским контингентом, а потом начал своих пассажиров несколько пороть, подвешивать и квасить носы. Иностранные подданные (см. корсиканские и сардинские бандосы) были загнаны штыками и саблями в трюмы. И весёлый круиз начался.

Итальянцы немедленно, не прекращая красиво петь из трюма, составили заговор. Во главе заговора встал сардинский товарищ Никола Теальди. Интеллигентный медик, по недоразумению травивший своих оппонентов у себя на родине. Целью заговора было, конечно, перво-наперво, перебить всю русскую команду, а самим плыть в Алжир и заняться пиратством. Личность лидера накладывает отпечаток на весь ход замысла. Это азы революционной деятельности. Никола был медик - логично же, что на общем собрании было принято решение отравить экипаж "Борисфена" опиумом, которого у переселенцев было с собой достаточно. Опиум - вещь довольно необходимая любому крестьянину. Но потом такого полезного лекарства стало жалко и собрание при свете сального огарка решило действовать по привычке и согласно вековых традиций: порезать всех русских ножами, поотрубать им руки-ноги, вспороть животы и т.п.
Я забыл предупредить, что история кажется мне актуальной и по сю пору.

Пока не завёлся среди заговорщиков крыса-предатель, решили действовать немедля. Октябрьской ночью ( с 15 на 16 по старому стилю) 1783 года, в два часа пополуночи итальянские гостарбайтеры, все эти папы Карло и Джузеппе, внезапно выпрыгнула на палубу и начали резать вахту. Трёх матросов зарезали сразу, а подштурмана Любимова, боцмана Ащепкова и ещё 6 моряков, избитых до полусмерти сбросили в люк (примерно, с 10 метровой высоты). Другие заговорщики в это время принялись убивать лейтенанта Власьва и его жену. Власьева убили несколькими ударами топора, а лидер восставших масс Теальди для верности (всё-таки медик) ударил два раза мёртвого капитана ножом в живот.

Спастись на шлюпке и баркасе удалось только десятерым русским морякам, которые в ночи и в непогоду ринулись за помощью в ближайший турецкий порт.

Захватив корабль корсиканцы, сарды и материковые итальянцы начали радоваться, добивать матросов, жечь бумаги и делить добычу. Потом обрубили оба якорных каната и только сейчас осознали, что не знают что делать дальше, куда, собственно плыть-то, а главное как, за что дёргать, куда лезть, что тянуть, ?! Лидер востания неожиданно, как это у итальянцев принято,задумался. Кругом Средиземное море и звёзды, вокруг толпы пьяных друзей, уже взломавших оружейную комнату и полная нопределённость. Из реальных ценностей только вдова капитана (француженка по происхождению) да какой-то трусоватый флорентийский дворянин Човатино Ферони, которых можно было попробовать продать на рынке. Поймали подшкипера Новоженова и, "коля тесаками", попросили начать немедленное продвижение к югу. Новожёнов внимательно выслушал пожелания и прыгнул за борт. Коварство русских иногда не знает предела, честное слово. В это же самое время, забытый за интересными убийствами и грабежами лоцман Павел Дисеменос, обрезал в трюме "штур-трос, коим руль управляется", а потом залез на "заднюю мачту и там затаился". Новожёнов, кстати, до берега доплыл. Ещё раз вспомним о русском коварстве.

Таким образом свободолюбивый итальянский коллектив будущих целинников и осовоителей залежных земель, оказался в очень странном и неловком для себя положении. Течение выбросило "Борисфен" на мель. Утром к судну подошёл турецкий фрегат, потом подошло ещё два фрегата, с проходившего русского судна была выслана вооружёная абордажная команда под руководством капитана с многообещающей фамилией Драко...

А дальше уже начинается совсем российская история.
Оказавшись в турецком плену итальянцы начали было принимать ислам, чтобы не быть выданным русским властям, но очень быстро за ними приехал русский подданный англичанин Томас Рейн, который до перехода на русскую службу прославился тем, что "умел обходиться с подобными извергами, так как неоднократно перевозил дикарей-негров из Африки в Америку". Наверное, русский Томас Рейн всё же скучал по прежней своей работе. "Это же неожиданный праздник!" - сказал он вступив на борт "Борисфена" и улыбнулся, оглядывая закованнных мятежников, утирая обшлагом непрошенную слезу. Мол, дали вспомнит навыки, спасибо, ребята, поплывём счас в страну весёлой Бабушки...
21 ноября 1783 года пассажиры "Борисфена" отправились в Россию, в город Херсон, где их ждала тёплая встреча, военно-полевой суд, петли, кнуты и пешая прогулка кого в Кременчугские копи, а кого - в осободившиеся после померших от оспы пленных шведов казармы

Господа,
2. Два аспекта Второй Заповеди:
А. Не делай себе кумира: Исход 20:4-6 «Не делай себе кумира».
Еврейское слово, переведённое в русской Библии как «кумир», – «pesel» – идол или изваяние. Это слово произошло от другого еврейского слова – «pesal», которое означает «вырезать или вырубать» или «ваять» из дерева или камня.
Таким образом, Закон Божий запрещает человеку создавать изваяний, будь то резные идолы или литые кумиры.