Монеты России и СССР

Спасибо, познавательно

Этот снимок сделан до войны в Туркестане во время учений. Всё что писал автор снимка о том когда и при каких обстоятельствах был выполнен этот снимок - мягко говоря неправда. Подробности смотри в статье “История одной фотографии” Бланка. При желании можно найти в сети.
ЗЫ Обратите внимание на лямочку, тянущуюся к ТТ.

История одной фотографии

Нередко судьба публикаций отделяется от авторов настолько, что они начинают жить своей, отдельной, часто фантастической жизнью. Тем более, если речь идет о войне, обросшей за последние десятилетия такими мифами, продраться сквозь которые невозможно. Такова судьба фотографии, которая здесь приводится.

Можно сказать — после плаката «Родина-мать зовет!» это второе по грандиозной значимости художественное отражение отгремевшей войны. Фамилия автора снимка Макса Альперта известна. Именно он является автором фотографии. В 1960-х годах вышла книга этого фоторепортера. В ней он и поведал читателям, как создавалась эта фотография. По утверждению бывшего фронтового фоторепортера «Правды», этот снимок он сделал непосредственно на позиции.

Важный нюанс, и вот почему. Недавно по Центральному телевидению показали большой телеочерк о военных репортерах. Там многие участники тех событий подтверждали: большинство самых ярких сюжетов о войне были постановочными. Отсюда ясное понимание и того, почему многие документальные и трагические эпизоды войны не нашли отражения в фотохронике. Нет снимков о первом периоде войны, когда гитлеровцы наступали. Да и на победном этапе есть только их поверженная техника, обмотанные женскими трусами лица замерзших вояк в куцых мундирчиках. А еще уничтоженные врагом наши селения. Телесюжет использовал многие талантливые фотоработы репортеров военной поры. Там же показали эту самую фотографию советского офицера, поднимающего в атаку пехоту.

В той памятной программе о фоторепортерах войны было убедительно доказано, что практически все наиболее значимые снимки фоторепортеры делали не в боевых порядках, а в тылу, после сражений. Как утверждали участники передачи, репортеров берегли, ибо за них, посланцев из Москвы, командиры частей и соединений несли ответственность. Делалось все, чтобы никто из фотожурналистов не мог попасть в руки врага — для прикрытия им давалось специальное сопровождение, как правило, из нескольких бойцов, наиболее опытных и крепких. И тем более никто не позволил бы репортеру находиться во время боя впереди наступающей пехоты или танков. Вот почему большинство снимков — постановочные, сделанные в тылах и после боя. Так утверждали корреспонденты военных лет и им нельзя не верить. Так что, выходит, и знаменитый снимок Альперта тоже постановочный?

Фоторепортер, по его словам, оказался на фронте в самый неприятный для Красной Армии момент — по всей линии советского фронта восточной Украины шли оборонительные бои и практически повсюду советские войска отступали. Лишенные снарядов и патронов, красноармейцы вынужденно иногда бросались в рукопашную с саперными лопатками. Альперт оказался в 220-м полку 4-й стрелковой дивизии в тот момент, когда воинская часть вырывалась из окружения и многие командиры дрались в роли простых пехотинцев. Дрались даже раненые. И здесь было вовсе не до сохранения жизни неведомо как забредшего в полк репортера.

В 1961 году мой отец, Василий Дмитриевич Коркин, член Союза журналистов и руководитель отдела поэзии тогдашнего Росглавиздата, проводил выступление группы литераторов в подмосковном городе Пушкино. В канун Дня Победы в эту группу были включены участники войны. Среди них был и Альперт. Вот там он и рассказал о том, как родилась данная фотография.

Если верить самому Альперту, то он оказался впереди поднявшегося в атаку командира вовсе не случайно. Репортер по приказу начальника политотдела дивизии находился в тылу наступающей пехоты. Но ее фашисты буквально скосили из пулеметов и автоматов. Погибло и охранение репортера. Он оказался меж двух огней. И когда в атаку поднялась вторая волна наших атакующих солдат, Альперт быстро зафиксировал на пленке все подробнейшие детали этого отчаянного броска. Вот так и получилось, что фоторепортер оказался впереди наступающей цепи.

А теперь о том, каким образом под знаменитым снимком появилась первоначальная подпись «Комбат». Уже после боя репортер обнаружил, что вражеская пуля разбила объектив фотоаппарата. Просто чудо, что пленка осталась цела, хотя и не полностью. Выбравшись с остатками полка к своим, Альперт тут же поспешил в редакцию. Там, получив пленку, задались вопросом: кто на ней? Альперт растерялся — он просто не вел в тот момент записей. Стали припоминать о деталях боя. И тут в памяти репортера пронеслась фраза-выкрик одного из бойцов: «Комбата убило!»

Снимок был уникален, с ним жаль было расставаться, но и дать следовало с четким определением имени и фамилии. Этих данных не было. Более того, на снимке почти не «прочитывались» знаки различия офицера, не было и шевронов на рукаве. Пилотка? Ее носили как красноармейцы, так и командиры вплоть до подполковника. Вот тут и возникают вопросы. Если снимок — инсценировка, сделанная вдали от реального боя, то тогда выходит, что ее организаторы — неумехи, забывшие написать, кто на снимке, какого звания и должности. И в это можно поверить с трудом.

Снимок стал гулять по многочисленным изданиям, а в 1965 году «Правда» дала его на самом видном месте. И произошло чудо: газета попала на глаза одной из солдатских вдов и она позвонила в редакцию. Так состоялась встреча Альперта с Е.Л. Еременко. Женщина утверждала, что на снимке — ее муж. К этому заявлению отнеслись с осторожностью. Известно множество случаев самообмана, а время и эмоции влияют на память. Потребовалась кропотливая проверка. Были подняты архивы, и тут начались первые многочисленные вопросы. Да, сказали криминалисты, фотография полностью совпадает с предоставленными вдовой предвоенными снимками отважного воина. Но… младший лейтенант Алексей Гордеевич Еременко был вовсе не комбатом, а… политруком. Было это истиной или данью тогдашней идеологии? Ответ, наверное, кроется в простой неразберихе первых месяцев войны.

Однако главный ответ все же был найден — поднимающий в атаку роту человек — Еременко. При помощи его супруги и односельчан удалось собрать и восстановить биографию этого человека. Ему было 36 лет, когда началась война. Алексей Гордеевич Еременко работал тогда председателем колхоза «Первое мая» в Запорожской области. Отсюда, из Вольнянского района он и пошел на фронт, хотя как руководитель хозяйства был «забронирован». Есть утверждения о том, что его упорно не желали отпускать — Еременко руководил одним из лучших колхозов, неоднократно хозяйство было представлено на ВСХВ в Москве.

Теперь о «географии» снимка. Альперт в своей книге утверждает, что 12 июля 1942 года он производил съемки на позициях по линии Лопасня — Дебальцево близ Луганска. А полк отбивал неоднократные атаки врага, пытаясь вырваться из создаваемого фашистами «котла». История с фотографией постепенно превратилась в историю с географией. В 1980 году на том участке появился уникальный по-своему памятник — почти копия фронтовой фотографии. Именно военная фотография Альперта послужила композицией создателям памятника.

Когда отгремела война, хлебороб Еременко не вернулся в родной колхоз, его сразила вражеская пуля у шоссе под Луганском. Наследуя дело отца, его сын Иван Еременко связал свою судьбу с армией и прошел в ней путь от лейтенанта до полковника. После увольнения в запас Иван Алексеевич вернулся на Запорожскую землю, где стал металлургом, позднее — руководителем домостроительного комбината.

Но биография семьи на этом не кончается. Внук погибшего политрука Андрей никогда не видел своего деда, но много о нем слышал, видел снимок. Он тоже стал офицером-артиллеристом, командиром батареи, сейчас в звании майора работает в одном из военных учреждений.

Нет сегодня многих фронтовиков. Нет и большинства из тех, кто создавал летопись войны. Эта летопись содержит немало мифов и легенд. Такой же легендой войны стал и знаменитый на весь мир снимок Альперта «Комбат» или «Политрук». Даже то, что он по-разному назывался, подчеркивает: фоторепортеры и кинохроникеры тех грозных лет сумели создать облик войны, показать, несмотря ни на что, ее историю и трагедию. Правда, подавалась она, конечно же, избирательно, в духе времени. К сожалению. Но вот что отрадно — лучшие из фоторабот отдалились от своих создателей и живут среди людей как бы сами по себе. Таков и «Комбат» Альперта. Он шагнул по планете, как бы отрешившись от своего создателя, встал в один ряд с такими творениями, как Памятник Советскому воину в Трептов-парке и плакат «Родина-мать зовет!». И даже если это действительно постановка, то она ничуть не хуже тех многочисленных инсценировок, по которым мы судим о той грандиозной войне.

Сергей КОРКИН,
член Союза журналистов Москвы

О ДОКУМЕНТАЛЬНОСТИ

Хотим мы этого или не хотим, но для нашего народа наступил «час (эпоха) истины». Речь не идёт о том, чтобы каждый «сжёг всё, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал».

В просторечии такое как раз и называется «чернухой». Это и будут нам подсовывать наши «заклятые друзья». Но попытаться познать истинную цену того и другого - того, чему поклонялись, и того, что сжигали, - следует: без этого не будет движения вперёд.

Переоценка ценностей захватила и сферу искусства, в частности, фотографию и ки?но. Недавно ЦТ в одной из своих телепередач заявило, что большинство наиболее удачных фотоснимков времён Великой Отечественной было постановочными, постбоевыми. «Отвоевать» у телесюжета один из таких снимков взялся Сергей Коркин. Речь идёт об известной фотографии «Политрук», он же «Комбат», удостоившейся в 1980 г. воплощения в бронзе.

Напомню: С.В. Коркин пытается доказать, что этот снимок сделан военным корреспондентом Максом Альпертом 12 июля 1942 г. во время прорыва из окружения 220 сп 4 сд близ Луганска. На снимке изображён, утверждает Коркин, 37-летний политрук (роты?) А.Г. Еремёнко, бывший председатель передового колхоза «Первое мая» Вольнянского района Запорожской области, вопреки «брони» добровольно ушедший на фронт. Изображённого на снимке якобы опознала (через 24 года после разлуки) вдова, что проверили и подтвер?дили эксперты. Обстоятельства съёмки в деталях рассказал сам Альперт.

Криминалисты знают, что «железобетонное» алиби и живописные детали происше?ствия всегда очень подозрительны. Не будем придираться к тому, что Альперт якобы производил съёмки на позициях по линии «Лопасня-Дебальцево близ Луганска». Лопасня (с 1954 г. - г. Чехов) Московской обл. находится в 77 км к югу от Москвы. Вероятно, речь должна идти о ст. Попасная, которая, действительно, недалеко от Луганска, и ещё неизвестно, кто напутал - сам ли Альперт или Коркин (младший или старший?), или оператор редакционной ЭВМ.

Дебальцево находится в Сталинской (ныне Донецкой) обл. в 30 с лишним километрах (по прямой) к югу от Попасной. 30 км - не многовато ли для обороны потрёпанного стрелкового полка? Фронт такой протяжённости выделяется обычно армии. Создаётся впечатление, что кто-то строил версию, глядя на затёртую мелкомасштабную карту.

Отметим ещё одну детальку версии Коркина. В вырывающемся из окружения пол?ку «было вовсе не до сохранения жизни неведомо как забредшего в полк репортёра». Странные представления о порядках в боевых порядках! Любой человек, в том числе в красноармейской форме, «неведомо как забредший» в расположение части и в мирное, и в военное время должен быть немедленно задержан, обезоружен, доставлен к командиру, допрошен так, чтобы стали «ведомы» обстоятельства его появления. В военное время по выводам из допроса он будет тут же расстрелян или поставлен в строй. По-иному нельзя! Опять спишем это на словесную небрежность «штафирок»?

Обратимся к фигуре А.Г. Ерёменко. Запорожье оставлено нашими войсками 4 октября 1941 г. Понятно, что позже этой даты колхозник Ерёменко не мог уйти в армию. Никакой речи о «броне», о том, что его «не хотели отпускать» в том октябре идти не может. Не до того тогда было! Профессора консерватории брали в руки винтовку и становились в строй. Как коммунист и председатель колхоза Ерёменко заведомо не мог оставаться на оккупированной фашистами территории, ему совсем не добровольно нужно было уходить из своего села. И это тоже спишем на «словесную небрежность»?

Мужчине, изображённому на снимке, никак не 37 лет, не более 30. Типичное великорусское, чуть скуластое, чуть курносое лицо. Ни малейшего сходства с типичным украинцем, каким, судя по фамилии и месту проживания, был Ерёменко. Узнала жена? Мать убиенного почти на её глазах царевича Дмитрия «узнала» его в Гришке Отрепьеве. Маринка Мнишек узнала Отрепьева в еврее, орудовавшем как Лжедмитрий II. Женщина всегда «узнает» того, кого очень хочет видеть. Есть хороший рассказ о том, как неутешная мать уверовала, что в могиле неизвестного солдата погребён её сын. Известно также, что другая вдова узнала мужа на другом знаковом снимке военных лет - «Наводчик» (кстати, тоже постановочном), но тот снимок сделан анфас, и у сфотографированного артиллериста (артиллерист - это тоже поисковый признак; артиллеристов было гораздо меньше, чем пехоты) имелась особая примета - палец его правой руки перед войной был искалечен циркуляркой.

«Политрук» снят в профиль. Цены бы этому снимку у криминалистов не было, если бы имелся и его снимок анфас, но, увы. Коркин пишет, что «Альперт быстро зафиксировал на плёнке все подробнейшие детали этого отчаянного броска». Лихая фраза! Однако, где же они, эти детали? Так за 63 года и не всплыли. А у вдовы, наоборот, не было и в довоенном колхозе заведомо быть не могло снимка А.Г. Ерёменко в профиль - так тогда в деревне не фотографировались. Не с чем было сравнивать обсуждаемый снимок, не было никакой научной идентификации «политрука» с А.Г. Ерёменко! Некоторое сходство, не позволяющее однозначно исключить их идентичность, возможно, имеется, однако не более того.

Что же касается «подробнейших деталей броска», то и здесь имеется ловкая увёртка. Оказывается, «вражеская пуля разбила объектив фотоаппарата. Просто чудо, что плёнка осталась цела, хотя и не полностью». Вот и до чудес дошли, как же без них... Пуля могла быть и не вражеская - в репортёра, снимающего атакующих, находясь в стороне противника, могла попасть и родненькая пуля. Вопрос в том, как она столкнулась с фотоаппаратом. Военные корреспонденты обычно были оснащены импортными «Лейками», реже - копирующими «Лейку» нашими «ФЭДами». Это фотоаппараты с выдвижным объективом и шторно-щелевым затвором из прорезиненной ткани. Отснятая плёнка принималась в них на открытую катушку, что требовало по окончании плёнки обратной её перемотки в кассету. Есть и здесь маленькая деталь: оказывается, Альперт обнаружил, что объектив разбит... «уже после боя». Не заметить, что пуля попала в выдвинутый объектив фотоаппарата, который Альперт держал в руках, он мог только в порядке чуда - это очень энергичный удар. Оставить объектив неубранным (а он утапливается в корпус лёгким нажимом пальцев) и бегать, ползать так по степи фотограф тоже не мог. Остаётся одно: пуля попала в аппарат с утопленным объективом, который волочился за репортёром на ремешке. Удар пули в волочащийся фотоаппарат в горячке боя, вероятно, можно было не заметить, только я хотел бы, чтобы кто-то объяснил, как может сохраниться в таком случае незасвеченной отснятая плёнка на открытой приёмной катушке в фотоаппарате, внутри которого пуля разбила объектив? Разве что в порядке чуда ...

Ах, эти лишние подробности! Какие блестящие версии они губили...

В 1942 г. у военных корреспондентов не было телеобъективов. Снимок «политрука» сделан с расстояния 3-5 метров с высоты чуть ниже пояса взрослого мужчины. Это не снимок лёжа, это снято с корточек, с колена или даже стоя пригнувшись. Интересную мишень представлял в этот момент зад т-ща Альперта для немецких стрелков, только что сразивших рядом с фотографом двух бойцов его охранения. Детали...

Кем был заснятый? Даже на газетной репродукции хорошо виден одинокий «кубарь» в его петлицах. Никаких сомнений нет - это младший лейтенант стрелковой части. Коркин называет его «советским офицером, поднимающим в атаку пехоту». Разумеется, нет! У советских офицеров никогда не было таких знаков различия! Когда появились со?ветские офицеры (а до февраля 1943 г. слово «офицер» было политическим ругательством), появились погоны, а с петлиц исчезли «кубаря» и «шпалы». Изображённый на снимке - не офицер, а красный командир.

Для того чтобы младший лейтенант принял командование батальоном (а версия о «комбате», по словам Альперта, рассматривалась всерьёз), нужно, чтобы этот батальон был... уничтожен. Батальоном обычно командует майор; в условиях боевой убыли командиров его может заменить капитан (их в батальоне несколько). При полном разгроме остатки батальона может повести старший лейтенант, но чтобы командование батальоном принял младший лейтенант, нужно, чтобы от батальона осталось человек 15-20. Но ведь такого разгрома 4 сд не было. Если Альперт о «комбате» серьёзно, то и о криминалистической экспертизе портретного сходства он тоже серьёзно? На кого рассчитана эта версия? На Коркина-старшего? (Не надо вводить в газетные статьи родителей, Сергей Васильевич! Я не виноват, что приходится давать оценку тому, что для Вас, возможно, свято.)

Что делает командир на снимке? Нет, он не отбивается от атакующих немцев. Если верить Альперту, Коркину и снимку, этот командир в жаркий летний полдень ведёт по ровной, как тарелка, степи пехоту на немецкие пулемёты и автоматы, которые уже полностью, до последнего фоторепортёра, выкосили первую волну атакующих, то есть заведомо ведёт людей на убой. Зачем??? Какой смысл в этой атаке? Прорыв? Но прорывы днём, по ровному месту, отдельными цепями, на пулемёты - не делают (разве что т. Фрунзе на Перекопский вал). По Альперту и Коркину, это - героизм, а, по-моему, таких придурков надо пристреливать.

А теперь посмотрите, кого он ведёт. Что это за гора возвышается рядом с корпусом «политрука»? Отвечаю: это советский пехотинец в полной походной выкладке по уставу предвоенных лет - каска, двухметровая трёхлинейка Мосина образца 1898/1930 г., скатка и вещмешок (на снимке, похоже, что два вещмешка или какое-то дополнительное снаряжение). Если подзабыли, как это выглядело, вспомните трёхрублёвый казначейский билет эмиссии 1937 года (зелёненький) - на нём изображены точь-в-точь такие два пехотинца. Если Коркин с Альпертом воображают, что вот так пробиваются из окружения, что вот так, с «сидором» за плечами, бегут в атаку на немецкий пулемёт, то что они соображают?

Давайте теперь посмотрим внимательнее на этого придурка, что гонит людей на смерть с полной выкладкой. Что это на нём за такая широкая шлейка, идущая с правого плеча в тень под левой рукой, и что там, в этой тени? Эта шлейка - носильная лямка под?сумка противогаза, изготавливавшаяся из тонкой брезентовой ленты. Увы, летом 1942 г. никто: ни бойцы, ни командиры - противогазов не носили. Уже зимой 1941-1942 гг. от них старались избавиться - неудобно и тяжело, лучше несколько лишних обойм взять, а к лету 1942 г. стало ясно, что применить газы гитлеровцы побоятся. Тем более, не носили противогазы окруженцы, и даже полные придурки не бегали в атаку с противога?зами. И наш «политрук» тоже не бегал: лямка на нём ровненькая, расправленная, совсем не такая, какой она должна быть после нескольких дней, недель боёв в окружении - гряз?ной, скрученной.

Увы, не атака это, а лишь имитация атаки. Постановочный снимок. Где, когда? С. Коркин поступил объективно, прислав в редакцию неотретушированный снимок. Обычно его воспроизводят с удалением одной небольшой, но значительной детальки. Обратите внимание на другую шлейку, которая тянется от ТТ «политрука» к его поясу. По довоен?ному уставу командиры должны были носить пистолеты на ремешке. Красиво было на па?радах, терпимо получалось на манёврах, но война сразу же перечеркнула эти интендант?ские ухищрения. Попробуйте пробежать по кустарнику с этой сбруей! Это современная западная мода нашивает на брюки городских бездельников и бездельниц различные шлейки, петли, пряжки, а на войне каждая зацепка может стоить жизни. Даже до кобуры не всегда успевали дотянуться. Многие носили пистолет за поясом, в кармане. Какие уж тут тесёмки?!

Этот постановочный снимок сделан до войны.

12 июля солнце под Дебальцево (48,5о с.ш.) стоит довольно высоко, но всё ж не так высоко, как на экспертируемом снимке. Посмотрите на чёткие тени от уха «политру?ка», от угла его воротника с «кубарем», от подбородка - они идут почти вертикально. Так на территории СССР солнце стоит (стояло) лишь в Средней Азии и Закавказье, которые градусов на 10 южнее Дебальцево. То, что ландшафт снимка не закавказский, кажется, понятно. Значит, Средняя Азия?

Осенью 1982 г. я ходил по залам областного краеведческого музей в одной из бывших среднеазиатских республик. Я помню город, помню и русского директора этого музея, но не называю их - ему и тогда было несладко, он вынужден был носить усы и шапку «титульного» покроя. Что с ним стало в «годы реформ», не знаю. В зале, посвящённом предвоенному развитию республики (там освещались укрепление границ и борьба с бас?мачеством), я вдруг увидел большой снимок «политрука», причём впервые - неотретушированный, с этим самым ремешком у пистолета. С недоумением я спросил, зачем он в их глубинке, да ещё почему-то в довоенном зале. «А это и есть довоенный снимок. Он сделан на манёврах Туркестанского ВО в 1940 г., вот поэтому он здесь», - ответил директор. Он же объяснил мне манипуляции газетных ретушёров с ремешком пистолета. В 1980-е гг. (кажется, в 1985) и «Комсомольская правда» тоже вскользь сообщила, что этот снимок сделан на довоенных манёврах.

Постановочные снимки переднего края широко использовались в годы войны.

Причины этого понятны: скоротечность боевых ситуаций, смертельная опасность при выборе точки съёмки для самого репортёра и несовершенство фотоснаряжения (в первую очередь - отсутствие тогда телеобъективов). Снимки броска в атаку практически невоз?можно сделать, художественные - тем более. Для этого нужно выползти метров на 20 в сторону врага и привстать под пулемётным огнём. Я, например, не знаю ни одного подлинного снимка боевых действий советских партизан - всё постановка и в большинстве случаев - неуклюжая. Помню один хороший немецкий снимок - их танковая армада вы?ходит в атаку на Прохоровское поле. (Экспонировался в Музее Курской битвы на шоссе Курск-Белгород.) Но и он стоил немецкому фотокорреспонденту жизни. Фотосъёмка готовилась специально, едва ли не по заданию фюрера. Фотограф сидел в разведсамолёте, который пролетел очень низко над нейтральной полосой. Кадр был снят, но самолёт сбит. Плёнку проявила наша разведка уже после боя.

Но были шедевры и документальной съёмки. Напомню о втором «Политруке» - ра?неный в голову, забинтованный командир, в грязной, мятой полевой форме, с искажённым болью лицом, неуклюже (пальцы веером) призывает - из траншеи: «Вперёд!». Есть отлич?ный снимок врага - «Отвоевался»: контуженный, оглушённый боем, один оставшийся в живых немецкий артиллерист в расстёгнутом мундире отрешённо присел на лафет своего грозного орудия.

Подчеркну, что снимки боевых действий - это лишь часть облика войны, у которой совсем не фотогеничное лицо. Это даже не всё о переднем крае. Многое могли бы сказать снимки поля боя после боя, но... Существовал прямой запрет редакций на съёмку наших убитых, раненых, нашей разбитой техники. При той дисциплине и тех лимитах на плёнку снимать это «для себя» было нельзя, вот и не имеем мы снимков этой стороны войны. Существует снимок погибшего расчёта советского пулемёта. Он, как говорят, сделан по прямому распоряжению Маршала Жукова, увидевшего эту пулемётную ячейку из своего виллиса у обочины шоссе, которое оборонял этот расчёт. Вполне документальны сцены оплакивания трупов близких русскими женщинами в освобождаемых населённых пунктах.

У фотоискусства и фотодокументалистики разные задачи и - разная правда. Нам уже в годы войны было совершенно неважно, как зовут того артиллериста - Ганс или Фриц, нам важно, что он отвоевался, «Гитлер - капут!», что это наши ребята довели его с его грозным орудием до такого состояния, а не он нас, а вот немецкая военная разведка посмотрела бы на тот же снимок совсем иными глазами. Существуют документальные снимки и снимки-символы войны. Снимок «Политрук» создавался как символ атаки, вот почему отсутствовала фамилия фотографируемого - она мешала, это не конкретно Иванов, Петров, Сидоров бежит на врага, это наш красный командир поднимает наших братьев, мужей, красноармейцев в атаку, всё обобщено, детали несущественны. Снимок немецкой танковой лавины тоже задумывался как символ несокрушимой мощи вермахта (после Сталинграда это было очень нужно) - не получилось. Альперт присочинил к снимку-символу кургузую байку о собственном героизме - и тоже не получилось. Иная правда.

Организованность части удачных с точки зрения фотоискусства снимков боевых действий не искажает правды о войне. Постановочность обсуждаемого снимка «Политрук» не снижает ни его фотокачества, ни его значения для массового зрителя, не замечающего деталей, и уж, тем более, не умаляет подвига политрука А.Г. Ерёменко. (Жаль, конечно, что М. Альперт испачкал его имя байкой о своём «героизме»). Этот подвиг не нуждается ни в каком приукрашивании. Алексей Гордеевич выполнил свой долг перед партией и перед Родиной до конца, отдав за неё свою жизнь в боевых порядках войск, оборонявших дорогу на Луганск. Такой же были судьбы многих тысяч других ротных политруков, сложивших головы на полях Великой Отечественной, и монумент под Луганском поставлен им заслуженно. Это даже хорошо, что его прототипом стал не конкретный политрук Ерёменко, а человек, лишь похожий на Ерёменко, безымянный младший лейтенант - война у нас была всеобщая, Отечественная, и Победа в ней тоже общая, одна на всех.

Наши враги будут нам вдалбливать мысль, что если любимые снимки у нас «фаль?шивые», то и ценности наши, идеи наши тоже фальшивые, подсовывать свою их, идей, переоценку. Да, снимок водружения знамени на какой-то колонне рейхстага (кажется, В. Тёмина) - тоже постановочный, а подлинный снимок Знамени Победы на куполе Рейхстага, установленного там Егоровым и Кантарией, отсутствует - не нашлось телеобъектива. Однако были в той войне и непостановочные снимки: советская девчонка-регулировщица в центре Берлина, привал наших солдат у Бранденбургских ворот, гитлеровские штандарты, подметающие Красную площадь, и Маршал Сталин в белом мундире во главе советской делегации в Потсдаме. Это - главная правда о той войне. Об этом нужно помнить нашим «заклятым друзьям». Они и не забывают. Отсюда сыр-бор...

А. БЛАНК

P.S. Постановочность съёмок применялась не только в фото-, но и в кинодокументалистике (сюжет о «водружении зна?мени на рейхстаге» группой бойцов, пробегающих с развёрнутым флагом через какой-то зал, - постановка, причём неуклюжая), не только на войне, но и везде, где происходят быстротекущие напряжённые события. Ю. Семёнов писал, что речь товарища Сталина на параде 7 ноября 1941 г. перезаписывалась в павильоне. 2 января 2006 г. телеканал «Звезда» сообщил, что киносъёмка С.П. Королёва, отправляющего Ю. Гагарина в полёт, тоже постановочная, сделанная задним числом. Реальное событие протекало в такой сверхнапряжённости, что никакого присутствия кинооператора на командном пункте Сергей Павлович потерпеть не мог. Да, это так, но была отнюдь не постановочная кинофиксация Парада Победы и также непостановочная съёмка Юрия Гагарина, печатавшего расшнурованным ботинком шаг по красной дорожке триумфа Страны Советов. Не в этом ли, не в главных ли, итоговых событиях nодлuнная документальность Истории?

Постановочные съёмки быстротекущих напряжённых событий использовались не только в СССР, но и за рубежом. Я полагаю, что именно это натолкнуло американцев на мысль о «Путешествии N.N. в Париж и Лондон, писанном за три дни до путешествия» (так называлась известная в своё время сатира И.И. Дмитриева на В.Л. Пушкина, 1803 г.), то есть о постановочных киносъёмках высадки на Луну в условиях студийного павильона. Факт таких съёмок признала вдова С. Кубрика. Факт других, документальных съёмок на Луне признают только «хиви НАСА».

Сейчас наши «заклятые друзья» и их российские «хиви» во всю фальсифицируют историю, конструируя фальшивые «документальные» киносъёмки в стиле соответствую?щей эпохи и перемешивая их с подлинными кинокадрами.
«Ванька, не спи!» - писал Василий Макарович.