Монеты России и СССР

Монетный двор Феодосии: от рассвета до заката.
В момент присоединения к России Крыма финансовое положение в Российской Империи было далеко от идеального, что было вызвано чрезмерным выпуском ассигнаций, которые, к сожалению, не были обеспечены необходимым количеством медной монеты. Падение курса бумажных денег к медным вызвало инфляцию и повышение цен на товары. Чтобы исправить данную ситуацию, правительство решило максимально увеличить чеканку медной монеты и придать ей действительную цену, перечеканивая легковесную (32 руб.\пуд) медь Петра III в соответствии с новой стопой – 16 руб.\пуд. Для такой перечеканки было необходимо использовать мощности монетных дворов Империи. Кёфский (Феодосийский) монетный двор, перешедший России с присоединением Крыма, как раз подходил для этой цели.
Монетный двор располагался в 2 км от Феодосии, в урочище Ташлык, неподалёку от бывшего ханского дворца. Этот двор прежде чеканил монету из меди для последнего крымского хана Шахин Гирея ибн Ахмет Гирея. В начале 1783 года двор, однако же, был в плачевном состоянии: машины находились в нерабочем состоянии, не было даже рабочих. Ввиду этого не было возможности мгновенно приступить к чеканке монеты – прежде было необходимо починить станки, раздобыть необходимое количество ресурсов (медь для монет, дрова для получения угля для плавильных механизмов) и привезти мастеров-монетчиков (пробирный мастер, резчик штемпелей, кузнец, расковочный мастер и т.п.).
В сентябре 1783 года был издан указ об отправке из Москвы в Феодосию необходимых инструментов и специалистов монетного дела в подчинение великого князя Григория Александровича Потёмкина. С Московского и Петербургского монетных дворов также было выписано 11 специалистов. Монетный двор Феодосии тем временем начали приводить в порядок. Осенью 1784 минцпробирер И. Ю. Гинц, руководитель монетного двора минцмейстер И. К. Затлер с мастеровыми, инструментами и материалами выехали в Крым.
В 1784-85 годах продолжались вестись подготовительные работы. В начале 1785 г. были сделаны пробные оловянные штемпеля, или абдруки (от немец. der Abdruck – оттиск, отпечаток, слепок) для будущей медной монеты, которые были отправлены князю Потёмкину. Ордером от 23 мая 1785 года князь, успевший опробовать присланные ему штемпели, порекомендовал оттискивать на выпускаемых в Феодосии монетах литеры “Т. М.”. В начале ноября 1786 года Потёмкину было доложено, что монетный двор приведён в такое состояние, что при получении мастеровых и инструмента и последующего исправления в машинах мелких недостатков, “можно в будущем декабре месяце приступить к производству монетного передела”. Возник ряд проблем, в частности, с доставкой и хранением провианта для рабочих двора, а также с рубкой и доставкой леса, столь необходимого для получения угля.
В 1787 г. Феодосийский монетный двор наконец-таки заработал – на меди, привозимой из Турции (а именно, из города Трапезон (ныне Трабзон)), поскольку из Крыма сообщение с ней организовывалось куда проще и легче, чем с Россией. За металл оплата велась пшеницей и солью, что было, откровенно говоря, очень выгодно для Российской империи ввиду разницы цен: соль в Турции тогда стоила довольно дорого, тогда как медь – по сравнению с ценами в России – весьма дёшево

Чекани¬ли на монетном дворе Феодосии монеты, подобные монетам всех прочих монетных дворов, но по¬меченные «ТМ» («Таврическая монета»). В основном, т.е. – для массового обращения, – выпускали на этом монетном дворе пятикопеечники (5 копеек) и грошевики (2 копейки).
28 мая 1787 года состоялся визит Екатерины II в Феодосию, среди прочих мест ею также был посещён Феодосийский монетный двор. На монетном дворе Г. А. Потёмкин преподнёс императрице 2 золотые медали с датой “Высочайшего посещения” ею Феодосии.
Несомненно, что ко дню Высочайшего посещения монетный двор уже был пущен в ход. Помимо этих двух медалей, князь Григорий Александрович преподнёс высоким гостям, прибывшим вместе с императрицей, монеты, отчеканенные в Феодосии в 1787 году. Хотя изначально предполагалось чеканить исключительно пятаки, были, тем не менее, изготовлены полные серии монет: от ¼ до 5 копеек (а именно: 5 копеек, 2 копейки, копейка, денга, полушка). Затем, по повелению Светлейшего Князя Григория Александровича были выбиты и серебряные монеты: двугривенные (20 коп.), гривенники (10 коп.), пятаки (5 коп.) и гроши (2 коп.).
Царица осталась довольна поездкой в Феодосию, и 30 мая того же года последовал Именной Высочайший указ, вводивший во всеобщее обращение медную монету, чеканенную на монетном дворе Феодосии: “Как делаемая на учреждённом от Нас Области Таврической в городе Феодосии монетном дворе, медная монета есть указанного веса и во всём сходственная с монетою обще в государстве Нашем ходящею, то, прилагая при сем оные монеты, повелеваем обнародовать (…), дабы сия монета имела во всей Империи Нашей надлежащее хождение”.
К концу 1787 года было отчеканено уже до 27 000 рублей 5-коп. монеты. Регулярная чеканка велась лишь с ноября 1787, в течение которого еженедельно делалось монеты до 2000 рублей, что соответствовало величине примерно 340 руб. монеты в день. На это требовалось до 25 пудов (примерно 410 кг) меди в сутки.
В начале 1788 года вновь обострилась проблема нехватки угля. Монетный двор продолжал работу, борясь с препятствиями. Однако же, дороговизна угля, и, что более важно, начавшиеся военные действия с Турцией побудили Потёмкина остановить чеканку монеты в Феодосии – не безопасном от неприятельского вторжения месте. 17 апреля 1788 года монетный двор приостановил свою работу, не проработав и года. Всего за 1788 год с января по 17 апреля было отчеканено медных монет на сумму 30 151 рубль, причём выбивались также и грошевики (монеты номиналом 2 копейки). Последние чеканились не из нового металла, а перебивались из легковесных пятаков, главным образом 1723-30 годов выпуска, которых в Крыму оставалось ещё в достаточном количестве, в отличие от центральной России. Переделка их в грошевики была значительно облегчена, так как она сводилась только к тому, что, сильно нагревая пятаки, пускали их прямо в чеканку, накладывая новые штемпеля (т.е. не приходилось расходоваться на все предварительные работы). Таким образом, за 1787-88 годы было отчеканено медных монет на 57 151 руб. Сам Феодосийский монетный двор в 1795-96 годах был перестроен в казармы для пехотного полка.

Виды таврической монеты.
Сводная информация о видах таврических монет представлена в Таблице 1.
Таблица 1
Виды медных и серебряных таврических монет

таблица

Медной таврической монете, как видно из таблицы, был придан тип, существовавший в те года в Российской Империи.
Описание типичной серебряной таврической монеты на примере гривенника:

Загадка серебряных таврических монет.
В отечественной (русской) нумизматике весьма большой интерес всегда представляли обстоятельства и место чеканки серии из серебряных таврических монет. Существует несколько версий об их происхождении, противоречащих одна другой по причине полного отсутствия каких-либо документальных сведений по этому вопросу.
Рассмотрим эти версии.
П. П. фон Винклер в статье “Таврическая Монета” утверждает: для обращения чеканилось только 2 вида медной монеты: 5 копеек и 2 копейки, остальные же медные номиналы, равно как и все серебряные – были пробными, и поэтому они очень редкие. Наличие от 2 до 5 различных типов внешнего вида серебряных монет объясняется плохим (неумелым) копированием штемпелей. “Вся серебряная монета, равно как и мелкая медная, в обращение выпущены не были”, – заявляет фон Винклер. (Ни о каком копировании штемпелей речи быть не может, так как разновидности принципиальные – А. Т.).
В корпусе русских монет великого князя Георгия Михайловича изложено предположение профессора В. Д. Смирнова:
«Таврические монеты должны были служить ценным сувениром посещения императрицей Екатериной II Крыма; чеканились эти монеты в Москве или Петербурге, поскольку скудные механические средства Таврического (Феодосийского) монетного двора не обеспечивали такой чистоты работы, какой отличаются "таврические" серебряные монеты; их редкость указывает на чеканку лишь ограниченного количества этих монет».
Известный российский нумизмат Иван Георгиевич Спасский излагал другую точку зрения: "Таврические" монеты являются монетовидными жетонами; предположение о чеканке их в Петербурге или в Москве принять нельзя, поскольку в Петербурге их штемпелей никогда не было, а в Москве монетный двор в 1787 году вообще не работал. Внешние признаки этих жетонов, технический уровень изготовления их штемпелей и даже качество серебра говорят о довольно захудалом монетном дворе.
Хотя Таврический монетный двор был учрежден для изготовления только медных монет, при его ликвидации там оказался небольшой запас серебра. Скорее всего, это была затея князя Г. А. Потёмкина, не одобренная Екатериной II. Имеющаяся на этих монетах легенда "Царица Херсониса Таврическаго", а также датировка говорят о том, что чеканка таврических монет могла быть связана лишь с состоявшейся в 1787 году поездкой императрицы Екатерины II в Крым, незадолго до того – в 1783 году – присоединенный к Российской Империи. Следовательно, это были монеты не пробного, а разового выпyска, приуроченные к определенному событию и, по всей видимости, не предназначавшиеся для многолетней чеканки. Действительно, если замена титула императрицы и самодержицы всероссийской на титул крымской царицы и могла быть хоть как-то оправдана в 1787 году спецификой момента – символическим вступлением во владение вновь приобретенным царством, то для монет длительного выпуска замена была совершенно недопустима.
И. Г. Спасский, несомненно, прав, говоря о каком-то захудалом монетном дворе. Присутствие именно такого двора прослеживается на этих монетах по многим признакам:
Во-первых, оформление "таврических" монет максимально упрощено: на них отсутствуют не только портрет императрицы, обязательный для всех серебряных монет Екатерины II, не только сложные геральдические изображения, но даже простейшие декоративные детали. Из всех существовавших вензелей Екатерины II выбран самый простой (схожий по простоте вензель использовался также на сибирских медных монетах, выпускавшихся с 5 декабря 1763 года по 7 июня 1781 года на Колыванском монетном дворе в Сибири).

Корона над вензелем изображена на таврических серебряных монетах настолько упрощенно, что лишь отдаленно напоминает императорскую (особенно на монетах младших номиналов).
Во-вторых, круговая надпись на штемпелях аверса всех монет вырезана недостаточно профессионально: литеры зачастую "скачут" по высоте и расположены на разных расстояниях друг от друга, а повторяющиеся литеры, как правило, существенно различаются по начертанию.
В-третьих, сокращения в титуле императрицы на монетах 10-, 5- и 2-копеечного номинала выполнены крайне неудачно (см. Таблицу 1), что свидетельствует о низкой грамотности персонала монетного двора (подобных неуклюжих сокращений нет ни на одной другой монете Екатерины II).
Далее, лигатурная масса "таврических" монет одного и того же номинала изменяется в совершенно недопустимых пределах. Например, у 20-копеечников при среднем значении их лигатурной массы около 8 г. разница в массе достигает 3 г., то есть 37,5%. Причиной этого могла быть только устаревшая конструкция и сильная изношенность прокатных станов, не обеспечивавших при прокате требуемой толщины полос, из которых вырубались монетные кружки-заготовки. Подобные отклонения ввиду изношенности оборудования для чеканки имели место на этом же монетном дворе и при Шахин Гирее.
Наконец, резко колеблется проба серебра, использованного для чеканки "таврических" монет; эти колебания достигают 13% от среднего значения пробы (порядка 38-й), что свидетельствует об отсутствии у персонала монетного двора достаточного опыта в составлении монетных сплавов.
Где же в России можно было в 1787 году найти такой, действительно захудалый монетный двор? В эти годы ни один российский монетный двор из числа действующих, кроме Петербургского, не имел серебряного передела, а на Петербургском дворе все перечисленные выше "огрехи" просто не могли иметь места. Даже если предположить, что изготовление "таврических" монет было поручено одному из "медных" дворов - Московскому, Екатеринбургскому и Сузунскому, то ни один из них не допустил бы больших расхождений в величине лигатурной массы монет.
Кроме того, Московский и Сузунский дворы имели богатый опыт в составлении монетных сплавов: первый более полувека чеканил высококачественные золотые и серебряные монеты, а второму приходилось строго выдерживать заданный состав золотисто-серебристой меди для чеканки сибирских монет. Создавать заново целое монетное производство для одноразового выпуска небольшой партии монет было просто абсурдно.
Ввиду всего вышесказанного остаётся предположить, что по личному указанию Г.А. Потёмкина изготовлением «таврических» монет был вынужден заниматься только что организованный в Феодосии Таврический монетный двор. А поскольку эта работа явно противоречила задаче, поставленной перед этим двором именным указом императрицы - чеканка общегосударственныx медных монет; никаких следов от изготовления серебряных "таврических" монет в виде отчётной документации или переписки по организационным или производственным вопросам постарались не оставлять. Всесильному Потёмкину не составило большого труда раздобыть сравнительно небольшое количество серебра, необходимого для выпуска "таврической" серии. Таврический монетный двор был основан на базе существовавшего в Ташлыке (пригороде Феодосии) еще до присоединения Крыма к России ханского монетного двора и располагал необходимым для выпуска монет оборудованием. Однако же, оборудование это было устаревшим и сильно изношенным, о чём управляющий феодосийским монетным двором Иван Затлер неоднократно докладывал своему начальству (например, в донесении от 23 июня 1787 года и в представлении от 25 августа 1787 года). Для приведения двора в работоспособное состояние был осуществлён ремонт имевшегося на нем оборудования, а с Московского и Петербургского дворов Таврическому двору был поставлен инструмент (по всей видимости, маточники или формы для изготовления маточников, а также наборы литерныx и цифирных пунсонов), два печатных стана (для чеканки монет) и один переводной стан (для изготовления штемпелей).
Наличие в Феодосии переводного стана, а также характер изображений и надписей на медных монетах, чеканившихся на Таврическом дворе, дают полное основание утверждать, что штемпели для чеканки медных пятаков и 2-копеечников изготавливались на этом дворе с помощью маточников, а также литерных цифирных пунсонов. Однако всё это оборудование нельзя было использовать для изготовления штемпелей серебряныx монет "таврической" серии, оформление которых не имело ничего общего с оформлением медных государственных монет. Поэтому все штемпели "таврических" монет вырезались полностью вручную - за очень малым исключением.
На штемпелях реверса присутствуют две литеры, выбитые пунсонами - это литеры обозначения Таврического монетного двора "ТМ". Независимо от номинала "таврических" монет, обозначение "ТМ" выбивалось одними и теми же литерными пунсонами, которые изначально предназначались для нанесения обозначения Таврического двора на штемпель аверса медного 2-копеечника. Вот этот сам по себе довольно незначительный факт служит достаточно весомым доказательством причастности Таврического монетного двора к изготовлению серебряных монет "таврической" серии.
Подтверждение этому имеется и в ряде других обстоятельств, сопровождавших чеканку этих монет. Например, упрощённое оформление их аверса и реверса, неграмотные сокращения в титулатуре и недостаточный профессионализм, проявленный при вырезании на штемпелях надписей, являлись следствием того, что с Московского монетного двора в Феодосию были направлены лишь подмастерье "резного дела" и ученик.
И хотя позднее Г. А. Потёмкин просил генерал-прокурора Вяземского направить на Таврический монетный двор резчика штемпелей с Петербургского монетного двора, просьба эта, видимо, не была удовлетворена. Вполне объяснима и нестабильность лигатурной массы у монет одного номинала: новых прокатных станов в Феодосию не присылали. А нестабильность пробы серебра явилась следствием того, что в штате Таврического двора числился лишь пробирный ученик. Таким образом, можно считать, что "таврические" серебряные монеты чеканились на Таврическом монетном дворе.
А чем же всё-таки являлись "таврические" монеты – действительно монетами или всего лишь монетовидными жетонами? В пользу первого варианта говорят следующие факты:
То, что решительно отличает серебряные таврические монеты от любых жетонов XVIII века - это подразделение их на 4 номинала и наличие у них единой монетной стопы (порядка 10 рублей 24 копейки из фунта серебра 38-й пробы), хотя эта стопа и выдерживалась с большими отступлениями.
Оформление аверса и реверса "таврических" монет, хотя и сильно упрощенное, тем не менее, является вполне монетным. Более того, ряд элементов этого оформления напрямую заимствован у разменных общегосударственных серебряных монет Екатерины II – 20 и 15-копеечника массового выпyска: это и конфигурация цифр в обозначении номинала, и отсутствие словесной составляющей обозначения номинала (слова "КОПЕЕК"), и дублирование обозначения номинала счётными точками (для неграмотных).
Наконец, "таврические" монеты, подобно абсолютному большинству серебряных монет Екатерины II, имеют шнуровидный гурт (наклон насечки слева вверх направо).
"Таврические" монеты имеют и более глубокую связь с разменными серебряными монетами Екатерины II, чеканившимися по стопе 17 руб. 15 40/96 коп. и 17 руб. 25 40/96 коп. из фунта серебра 72-й пробы, что соответствует нормативной лигатурной массе 20-копеечнина 4,77 г.
Повышенная весовая норма (средняя лигатурная масса "таврического" 20-копеечника равна примерно 8 г.) была, видимо, выбрана для "таврических" монет с целью обеспечить удобные в обращении размеры самой мелкой монеты - 2 копеечника.
Пониженная проба серебра должна была обеспечить (при повешенной лигатурной массе) содержание в "таврических" монетах чистого серебра примерно такое же, как в общегосударственных разменных монетах: у 20-копеечников, например, около 3,5 г.
Следовательно, "таврические" монеты могли находиться в обращении на вполне законном основании - наподобие памятных монет.
Подведём итоги.
Как было выяснено, монетный двор Феодосии не был жизнеспособным: в Крыму не имелось собственных запасов меди и серебра; казаки чинили преграды рубщикам леса, что приводило к нехватке угля, необходимого для плавки меди. Зачем же было нужно было затевать проект, который являлся заведомо невыгодным и был обречён на провал?
Первая причина – хозяйственно-экономическая. C обретением Крыма Российская Империя стала полноправной черноморской державой, что планировал осуществить ещё Пётр I. К заслугам князя Г. А. Потёмкина относится присоедине¬ние Крыма к России, основание российских городов и гаваней на новых рубежах империи, создание Черноморского флота, хозяйственное освоение огромных пространств Тавриды. Потёмкин стремился развивать торговлю в этом регионе, что должно было способствовать его (Крыма) экономическому процветанию.
Вторая причина носит социальный характер. Подавляющее большинство жителей Крыма – это крымские татары, т.е. мусульмане. Достоверно известно, что чеканка монеты как несомненного символа установленной верховной власти имеет чрезвычайно важное значение у всех мусульманских народов.

Наконец, третья причина – геополитическая. Было необходимо осуществить скорейшее закрепление Российской Империи над Крымом. Говоря о поездке Екатерины II в Крым, ис¬торик А. Б. Каменский писал: «Весь этот спектакль был затеян совсем не для императрицы или ради пус¬того хвастовства. Он преследовал вполне конкретные политические цели. Первая из них очевидна — устра¬шение Турции, как и, впрочем, всех остальных, кто был способен устрашиться при виде русской военной мощи».

Последними двумя причинами и обуславливается наличие на серебряных таврических монетах надписи “Царица Херсонеса Таврического”.


Литература:
Вел. Кн. Георгий Михайлович – Из истории монетного дела в России. Статья Павла Павловича фон Винклера “Таврическая Монета”, Типография П. П. Сойкина, СПб, 1899 г.
Вел. Кн. Георгий Михайлович – Корпус Русских Монет.
Аксёнова С. В., Жилкин А. В. – Полный Каталог Монет и Банкнот России. – Ростов, изд. дом «Владис»: М.: Рипол классик, 2009. С. 141.
Увлекательная нумизматика. Факты, легенды, открытия в мире монет / А. А. Щелоков. – М.: Эксмо, 2006. С. 61–68.