Монеты России и СССР

Продолжение рассказов:
СЕРДЕЧНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ. Рассказ.
и
КАК ИКСПЕРД ИКСПЕРДУ. Рассказ.

*********************

ЗАРАЗА

Похожие события могли произойти через пять лет на одной из планет нашей галактики… Возможные совпадения имён или названий сугубо случайны.

Как обычно в это время суток, я сидел за компьютером и работал – собирал лоты для продажи на местном аукционе – выставляться теперь получалось только раз в месяц на предельно короткий трёхдневный срок. Постоянная лицензия стоила очень дорого, и уже давно была мне не по карману, но можно было покупать разовые, действующие от недели до месяца, причём за указанное время нужно было успеть и выставить материал, и продать, и завершить сделку. Самым сложным было последнее – если с оплатой лота у покупателей особых проблем обычно не возникало, то передать товар – ещё та задачка…. Обычная почта, бумажная, была упразднена в противоэпидимических целях ещё пять лет назад в первые месяцы кризиса, а самому́ к каждому покупателю в пределах мегаполиса, ограничивавшего теперь мою личную вселенную, не наездишься – даже имея в кармане разрешение на поездки по городу, за отпущенные два дня просто нереально успеть в два-три десятка адресов, а продление срока автоматически требовало продления лицензии – то есть съедало весь эффект от продажи, тем более что поездки были отнюдь не бесплатными. Поэтому сценарий был разработан предельно жёсткий – в первый день я выставлял две-три сотни лотов, что при максимальной предварительной подготовке и почти полностью автоматизированном процессе выставления выжимало меня досуха. Потом следовали три дня торгов, которые можно было с чистой совестью назвать законными выходными – вмешиваться или как-то иначе влиять на процесс продажи было запрещено правилами и невозможно на уровне алгоритма управляющего робота, а потому я посвящал это время валянию на диване с хорошей бумажной книгой или прогулкам с Айзой – на время действия лицензии я мог свободно перемещаться в пределах Большой Окружной трассы. Самым важным и сложным был пятый день – состыковка с каждым покупателем, назначение места и времени расчёта так, чтобы не получилось двух встреч одновременно – это уже из соображений общей безопасности – три человека вместе могли вызвать нездоровый интерес у любого полицеского патруля, и, хотя лицензия давала право на передвижение, личный опыт подсказывал нежелательность общения с представителями власти – ведь труднее всего в жизни доказывать, что ты не верблюд. Ну и покупателей знакомить между собой тоже было совсем ни к чему. Обычно я назначал встречи в недорогих кафе, с утра резервируя столик и потягивая бесконечную во времени рюмку коньяка, перемежая её редкими чашечками ароматного кофе, качество которого было одним из основных критериев выбора заведения, ожидая, когда ко мне подсядет со своей чашечкой очередной покупатель. На каждую встречу уходило до десяти минут или немного больше, чтобы он успел посмотреть марки своими глазами, навести на них лупу и глянуть на свет – многие старые марки печатались на бумаге с водяными знаками, и такой просмотр иногда был необходимым атрибутом проверки подлинности. После ознакомления покупатель оплачивал лот, и, дождавшись писка о получении денег на моём телефоне, уходил в известном только ему направлении, унося добычу. Иногда сверх оговоренного лота удавалось продать ему что-то из дополнительного альбомчика, который я всегда носил на такие встречи. А через несколько минут приходил другой. Конечно, случалось, что покупатель не приходил совсем или отказывался выкупить марки после просмотра, но, к счастью, таких пируэтов было немного, а в виртуальном чёрном списке места хватало. Вечером, после прогулки с Айзой, я закрывал проданные лоты, откладывая в долгий ящик оставшиеся – практика показывала, что перевыставлять снова их имело смысл не ранее, чем через полгода. Процесс закрытия выражался простым нажатием кнопки на страничке лота, что влекло списание с моего счёта 6% от суммы продажи. Ещё столько же платил покупатель для возможности дальнейших покупок. Если тот или другой в течение месяца проценты не оплачивал, их всё равно списывали через суд, но уже с немалым штрафом, поскольку все данные о продажах в режиме реального времени уходили в Бюро Расчётов. Невыкупленные лоты всё равно нужно было закрывать, но при этом можно было написать администрации об обстоятельствах срыва сделки, и после короткого расследования 6% могли вернуться на счёт. Какие меры принимались к несостоятельным покупателям, я не знаю, ибо ни разу не выступал в этой роли, хотя, конечно, периодически сам покупал на этой же площадке что-то перспективное.

Работа спорилась и ничто не предвещало неприятностей – к четырём часам утра было составлено и отсканировано с полсотни лотов, когда я вдруг почувствовал лёгкую дрожь в плечах, от которой меня передёрнуло. Подумав, что это обычное переутомление, решил с полчасика прикорнуть на диване, продолжив после короткого отдыха свои упражнения. Устраиваясь на подушке, случайно коснулся лба тыльной стороной ладони и чуть не обжёгся. Плохо дело. Пришлось сходить на кухню и взять в аптечке термометр, который через десять минут вывалил на меня тридцать восемь с половиной градусов. Ничего себе для начала!

Нужно было хотя бы на десять минут выйти с Айзой – я боялся даже предположить, сколько мне придётся теперь тунеядствовать, а прогулка должна решить собачьи проблемы на ближайшие двенадцать-четырнадцать часов – она у меня терпеливая. Пришлось её разбудить, поскольку табельное время утреннего моциона начиналось только с шести часов, после чего, собрав воедино всю волю, мы медленно обошли квартал и вернулись домой. Сопротивляясь нараставшему ознобу, из последних сил поставил возле подстилки миску со сваренной ещё вечером похлёбкой из риса с печёнкой, я позволил себе рухнуть на диван, бросив все прочие дела.

Болезнь была какая-то странная – в последние годы из-за ослабленного иммунитета я даже гриппом болел без температуры, а тут – с места в карьер тридцать восемь с гаком… Мне было одновременно и жарко и холодно, плечи мелко трясло, в голове разливался расплавленный свинец, а в ногах вата. И ставший невыносимо ярким свет от настольной лампы.

Всё кругом аморфно и обволакивает, нет ни верха, ни низа, ни направлений, ни тяжести, ни вкуса, ни запаха, ни времени. Всё существует в виде колеблющихся тонких ломаных или волнистых разноцветных линий, кругом яркие и не очень вспышки, и сама среда по свойствам похожа на густой клубящийся туман желтовато-розового оттенка. Ни одно желание не исполняется и никакая мысль не конкретизируется. Когда начинаешь что-то делать, получается нечто подобное, но совсем не то, что замышлялось. Попыток было несколько, но запомнилась только одна – было нужно зачем-то построить танк, похожий на немецкий военного времени – в мозгу остался чёткий образ рубленого профиля с длинной хищной пушкой и дульным тормозом, но все попытки воспроизвести его на ватмане приводили к чему-то среднему между двумя самыми массовыми советскими машинами того времени, только с круглой приплюснутой, как у послевоенных, башней и почему-то оранжевой звездой. Начинаю по новой, уточняю заново исходные, захожу совсем с другой стороны, выставляю иные параметры, но неизменно за счёт броуновского движения среды углы тупятся и скругляются, после чего опять получается гибрид по мотивам отечественной школы танкостроения. Тяжёлый вражеский танк никак не даётся в руки, хотя по какой-то неведомой причине необходим именно он….
Было и ещё что-то, нужное ничуть не меньше, но столько же недостижимое в итоге – прямые углы текут и сглаживаются и… всё опять повторяется.
Потом начинаю понимать, что чёрт с ними, со всеми этими железяками, надо как-то возвращаться отсюда домой, и тут я с ужасом понимаю, что не знаю, где это «отсюда» и что такое «домой», что дом здесь и везде, и нет ни «назад», ни «вперёд», нет… никуда. Среда обволакивает и поглощает меня, сковывая движения; я, сопротивляясь изо всех сил, помогаю ей это делать, как муха, угодившая в паутину, перемещаюсь совсем не туда, куда хочу. Хотеть бессмысленно – среда увлекает за собой…. Теряю волю и подчиняюсь….
Жарко так, что закипает кровь, испаряясь сама в себя – только не пытайтесь понять эту фразу с точки зрения физиологии или угрюмой гидромеханики с её уравнениями неразрывности жидкости и кавитацией – тут всё гораздо сложнее и между тем много проще – оно так только потому, что оно так, и никак иначе. И вот я уже часть этой вязкой среды, и уже не чувствую ломки мышц и боли в суставах….

Очнулся. На старом ртутном градуснике – сорок.

Чуть ли не ползком, продираясь сквозь клейкую пустоту в голове и держась за стены, чтобы не потерять равновесие, добираюсь до кухни. Парацетамол. Глоток воды. Обратный путь. Через какое-то время температура падает до тридцати семи с половиной и голова медленно-медленно возвращается на свою орбиту, мозг проясняется. Это не грипп и не обычное ОРВИ – нет ни кашля, ни боли в горле, ни насморка – только общая слабость и натурально гестаповская ломка в мышцах и суставах.

Посмотрел на часы – полпятого дня. Ещё пару часов Айза может вытерпеть, а мне надо попытаться собрать себя в кучку, чтобы сварить ей ужин и завтрашний завтрак. Надо бы и самому что-то съесть, но от одной мысли о еде к горлу подкатывает комок. Ладно, похудеть мне даже полезно. По прежнему опыту знаю, что можно без особых проблем голодать трое-четверо суток, но потом… я надеюсь, что потом аппетит вернётся…. Итак, сейчас на повестке задача-минимум.

Варить собачью еду просто – кладёшь в воду кусок мяса или печёнки, доводишь до кипения и варишь без соли на медленном огне двадцать минут. Вынимаешь. Крошишь ножом в мелкий винегрет и обратно в кастрюлю, досыпав рис или гречку. Минут через пятнадцать варево готово, и примерно на сутки можно расслабиться. Почти.

Только сейчас замечаю, что с ночи не выключил компьютер. Ну и ладно – щёлкнуть мышью не долго. По-хорошему надо было перед этим проверить почту, но сейчас не до того – пока температура не поднялась снова, нужно чутóк потрудиться на дальнейшее жизнеобеспечение – приготовить питьевую воду, все нужные лекарства уложить на столик возле дивана, телефон в боевую готовность и включить таймер на два часа. И, главное – нитроглицерин должен быть не далее вытянутой руки.

Проснулся я от тихого поскуливания Айзы, или, скорее, она заскулила оттого, что я проснулся – почувствовала сразу, хоть я не пошевелился и даже не открыл глаза. Наверное, каким-то неизведанным собачьим восьмым чувством, или… по изменению частоты дыхания. Пришлось разлепить веки и нагнуться к ней – хвостик тихонько вильнул, а глаза поставили меня перед фактом – даже бесконечному терпению может наступить предел, если не пойти гулять немедленно. Что ж… надо действовать.

Оцениваю своё состояние – температура высокая, но руки-ноги вяло слушаются. В голове шумит, но отдельные мысли всё же преодолевают препятствия. Ладно – вперёд! Кое-как одеваюсь и беру Айзу на поводок – обычно мы гуляем без него, но в подъезде этот предмет экипировки обязателен – мало ли, кто попадётся навстречу? Спустились во двор, я осмотрелся и отщёлкнул карабин. Пока она управлялась со своими делами, я пытался собрать себя из разрозненных деталей. Получалось медленно и плохо, но какая-никакая общая картина вырисовывалась следующей: болячка достаточно сложная, хотя как-то управляемая – по крайней мере, по реакции на парацетамол – значит, есть шанс справиться самому. Это критически важно – если вызвать врача, то непременно будет двухнедельная изоляция со всеми вытекающими проблемами, от финансовых до обеспечения жизни Айзы – фактически единственным вариантом были бы услуги волонтёров с временной сдачей на передержку в приют – боюсь, что моя старушка этого просто не выдержит. Значит – волю в кулак и держимся до последнего!

Дома кормлю Собаку, загружаю в себя таблетку и снова под одеяло, включив будильник, которого опять не услышу….
***
В этот раз спал долго и без сновидений. Со мной это редко случается, поскольку обычно я вижу насыщенные цветные и часто весьма остросюжетные сны, которые, наверное, потребуют отдельного рассказа, но… это как-нибудь в другой раз.
Проснулся с ясной головой и чётким пониманием, что всё будет хорошо. Почти по-юношески вскочил с ложа, едва не наступив на Айзу, которая по многолетней привычке охраняла мой покой, примостившись у самого дивана. Даже вдруг захотелось сделать зарядку, и, пока не прошёл молодецкий задор, с удовольствием подчиняясь давно забытой привычке, я действительно пять-семь минут похрустел суставами на все возможные лады.
Кризис прошёл также неожиданно, как и начался.

А через полчаса мы завтракали – я пил чай с бутербродом, поминутно опуская под стол руку с кусочком сыра на ладони, который Айза аккуратно слизывала – она очень любила чай, но только без сахара, без лимона, без заварки и даже без кипятка – лишь бы с сыром…. Я никогда не бросал Собаке лакомство и всегда давал только с руки, хотя и знал, что, по мнению учёных, животные не понимают разницы между этим формами угощения – но ведь и учёные иногда ошибаются…. Кофе, надо сказать, тоже был ей по вкусу .
***
Это точно была она – ЗАРАЗА. Да. Та самая, из-за которой начались события пятилетней давности, хотя, если сказать по правде, она была лишь поводом, что стало очевидным уже в первые недели «неслыханного бедствия» – пандемии. Судя по реакции властей и развернувшимся вслед событиям, весь сценарий был написан заранее и чётко срежиссирован, а зараза стала лишь всемирным предлогом для начала глобальной операции по… впрочем, кому и в чьих интересах всё это было адресовано, вы и сами знаете. Как было однажды сказано по совсем другому поводу: если бы её не было – её следовало бы выдумать.

Зараза была настоящей – её никто не сочинил, только в медицинской реальности она была ничуть не страшнее обычного сезонного гриппа, что становилось всё более ясным в ходе публикации потерь – несмотря на то, что в те дни почти любая ненасильственная смерть приписывалась именно ей, даже грубо состряпанная официальная статистика явно говорила о том, что смертность составляла доли процента, а при своевременно начатом правильном лечении и вовсе была почти нулевой – тогда за всю кампанию мир не потерял ни одного из сколько-нибудь значимых политиков или бизнесменов, следивших за своим здоровьем, а наибольшие потери пришлись на тех, кто в связи в эпидемией не получил вовремя плановой медицинской помощи, не дождался спасающих жизнь операций, не говоря уж о профилактике всего, кроме этой чёртовой заразы…. В нашей стране смертность была ещё ниже благодаря тому, что неожиданно действенной оказалась сделанная большинству населения ещё при прошлой власти прививка от туберкулёза – привитые или не болели совсем, или, как я, перенесли болезнь относительно легко.
***
А лицензию я купил на следующей неделе. Жизнь продолжалась!

Ярослав Адрианов.
30 мая 2020 года.
Пермь.

Ярослав,спасибо за рассказ. Айзе-спасибо,дайте ей от меня ,то что она больше всего любит

Спасибо.